Человек в Космосе. 60 лет

И вот наступило утро 12 апреля. День был отличный – тепло, солнышко греет, тюльпаны рвутся на волю сквозь еще замерзшую земную корку. Настроение у всех какое-то праздничное, приподнятое, хотя все – народ опытный и знают, что не всякий пуск у нас заканчивался успешно. Но никто не хотел об этом даже и думать. И как в подтверждение этому, начальство полигона (думаю с подачи Королева) решило в этот раз не эвакуировать в безопасную зону испытателей и жителей второй площадки, что обычно делалось перед каждым пуском.

Помнится, все, кто не был задействован в работе на старте, расположились на краю песчаного карьера, откуда хорошо просматривалась ракета на старте.

Думаю, не только я, но и все присутствующие не прониклись еще историческим величием этого момента, ибо для создателей и испытателей ракетной техники это был практически обычный запуск очередной ракеты…

Знаменитое гагаринское «Поехали!», выход на орбиту корабля, невесомость, человек в космосе, возвращение на землю – все это тысячекратно и до деталей отражалось и в воспоминаниях участников, в стихах и песнях, на экранах телевизоров. Вроде бы ничего нового здесь и не скажешь. Буквально два слова о моих личных ощущениях и восприятиях этого события.

После старта ракеты все во главе с Сергеем Павловичем бросились в помещение, откуда после выхода на орбиту космического корабля должна быть установлена связь с Гагариным. Тогда все это оборудование располагалось в бараке, половина которого была оборудована под гостиницу, где я и проживал. Мы, молодежь, дождались приезда автобуса с уже знакомой нам группой летчиков и, когда кто-то крикнул «Вон Титов – дублер Гагарина! Качаем его!», мы дружно подхватили заробевшего старшего лейтенанта на руки и стали подбрасывать его в небо. Помнится, это первое проявление народной любви очень смутило молодого Германа Титова.

А в этот момент Сергей Павлович вёл диалог с Юрием Алексеевичем и никто в мире еще не знал об этом знаменательном событии. До сих пор помню, в какой именно миг я прочувствовал всю историческую значимость происшедшего.

Это был момент, когда Левитан торжественно объявил: «Впервые в мире… советский человек… Майор Юрий Алексеевич Гагарин…».

«Как же так? – думал я – ведь час назад он был всего лишь старшим лейтенантом!». И вот тут до меня дошло – наш, советский человек в космосе!!!

Как-то так получилось, что это событие имело для меня, прямо скажем, неожиданное продолжение. Ровно через два года после полета Гагарина я был зачислен во 2-ой отряд слушателей – космонавтов. Событие, скажу я вам, по тем временам из ряда вон выходящее: инженер – лейтенант, до мозга костей ракетчик вдруг попадает в элитный отряд летчиков – космонавтов! И это ведь было еще в те времена, когда в космосе побывало всего лишь четыре человека: Гагарин, Титов, Николаев и Попович…

Вспоминаются моменты близкого контакта с Юрием Гагариным. В марте 1963 года мы, группа инженеров второго отряда, прибыли под командованием знаменитого инструктора парашютного спорта Николая Константиновича Никитина на небольшой подмосковный аэродром «Киржач» для выполнения парашютных прыжков. С нами должны были прыгать Юрий Гагарин и Павел Беляев, которые по каким-то причинам не смогли это сделать со своим отрядом.

Парашютные прыжки для людей, которые никогда в жизни не имели с этим дело – отдельный рассказ, полный эмоций, страха и восторга.

Скажу одно: к вечеру мы приехали на аэродром, в сумерках успели посмотреть на парашюты, а к часам 11 утра следующего дня у каждого из нас было уже по два самостоятельных прыжка. Вопреки всем инструкциям и наставлениям! Но это так, к слову.

Авиация богата своими традициями. Одна из них – каждому «перворазнику» – человеку, свершившему свой первый парашютный прыжок, вечером положены блины и стакан водки. Хорошая традиция! Вечером Николай Константинович собрал нас в столовой для свершения этого приятного действа. Здесь было все: и не пришедшие еще в себя «перворазники», и «бывалые» Гагарин с Беляевым, и блины, и, конечно же, водка. Насколько мне помнится, каждый из моих коллег по отряду ни на шаг не отступил от выполнения в полном объеме этого обязательного ритуала. Смалодушничал один я. Блины-то я с удовольствием съел. А вот стакан водки для меня, бывшего спортсмена, который чуть ли ни завтра собирался стать космическим героем – это оказалось выше моих сил.

Помог Юрий Алексеевич: «Коль ты за мой первым в мире полет в космос «сообразил на троих» (а я об этом ему, конечно, успел накануне доложить), то я пью этот стакан за твой первый парашютный прыжок!» – сказал он и успешно завершил за меня этот традиционный обряд. Спасибо ему за это, выручил! Вот так мы с Юрием Алексеевичем Гагариным обменялись традиционными, исконно русскими «приветствиями»: я – за его полет в космос, он – за мой первый парашютный прыжок.