Человек в лабиринте

Он перешел мост. Смотрел, как разрывают мрак космические корабли. Потом снова стоял неподвижно, слушая зов звезд. Вся Вселенная манила его, каждая звезда влекла своею силой притяжения. Мерцание неба завораживало. Открытые пути манили умчаться в бесконечность. Роулинг подумал о человеке в лабиринте. Подумал и о девушек, гибкой, страстной, темноволосой, с глазами, словно серебряные зеркала, о ее жаждущем теле.

И он внезапно превратился в Дика Мюллера, когда тому было двадцать четыре года и когда его позвала галактика. «Ты, Дик, был ли когда-нибудь другим? — задумался Роулинг. — Что ты чувствовал, когда смотрел на звезды? Где это случилось? Здесь. Здесь. Именно здесь, где это произошло и со мной. Поманило тебя. И ты полетел туда. И отыскал. И утратил. И нашел что-то другое. Помнишь ли ты, Дик, как ты чувствовал когда-то давно? Сегодня, этой ночью, в своем извилистом и лукавом лабиринте — о чем ты думаешь? Вспоминаешь ли?

Почему ты отвернулся от нас, Дик?

Кто ты сейчас?»

Роулинг поспешил к ожидающей Девушке. Они пили молодое вино, терпкое, щиплющее. Улыбались в тусклом свете свечей. Потом она отдалась ему, а еще позднее они стояли на балконе и смотрели на самое большое человеческое поселение, наибольшее изо всех городов. Неисчислимые огни его мерцали, поднимаясь к огням небесным. Роулинг обнял девушку и прижал ладонь к ее нагому боку.

Она спросила его:

— Ты еще долго здесь пробудешь?

— Еще четыре дня.

— А когда вернешься?

— После выполнения задания.

— Нэд, ты когда-нибудь отдохнешь? Когда-нибудь заявишь, что с тебя довольно…, что уже не будешь летать, выберешь себе одну планету и поселишься на ней?

— Да, — ответил он нерешительно. — Наверное, так и сделаю. Через некоторое время.

— Ты говоришь, лишь бы что-то сказать. Ни один из вас никогда не осядет на месте.

— Мы не можем, — шепнул он. — Мы всегда в движении. Нас всегда ждут новые миры… новые солнца…

— Ты хочешь слишком многого. Хочешь познать всю Вселенную, Нэд, а это грех. Есть непреодолимые границы.

— Да, — признал он, — ты права. Я знаю, что ты права.

— Он провел пальцами по ее гладкой, как атлас, дрожащей коже. — Мы делаем, что в наших силах. Учимся на чужих ошибках. Служим нашему делу. Стараемся быть лучше нас самих. Разве можно иначе?

— Тот человек, который вернулся в лабиринт…

— …он счастлив, — закончил Роулинг. — Он идет избранной дорогой.

— Как это?

— Я не могу тебе объяснить.

— Наверное, он нас страшно ненавидит, если отказался от всего света.

— Он поднялся над ненавистью, — пояснил ей, как умел.

— Как-то поднялся. Он обрел покой.

— Чем?

— Да, — подтвердил он ласково.

Он ощутил ночной холод и отвел девушку в комнату. Они встали перед кроватью. Свет погас. Роулинг торжественно поцеловал девушку и снова подумал о Дике Мюллере. И задумался — какой лабиринт поджидает его, Нэда Роулинга, каковы его дороги. Обнял девушку. Они опустились на постель. Его ладони искали, ловили, ласкали. Она дышала неровно, все чаще.

«Дик, — подумал Роулинг, когда я увижусь с тобой, то многое смогу тебе рассказать».

Она спросила:

— Но почему он снова ушел в лабиринт?

— Потому же, почему перед этим полетел к чужим существам. Потому же, из-за чего все произошло.

— Не понимаю.

— Он любил человечество, — ответил Роулинг.

Это была самая лучшая эпитафия. Роулинг ласкал девушку страстно. Однако перед рассветом ушел от нее.

Перевод с английского Р. Куэль

Кларк Эштон СМИТ УЖАСЫ ЙОНДО

Песок пустыни Йондо не похож на песок других пустынь: Йондо ближе любой из них к краю света и могучее дыхание бездны покрыло ее серой пылью — последним подарком неведомых погибших планет и черным пеплом — останками давно выгоревших звезд. Темные горы, возвышающиеся на ее неровной, изрезанной трещинами поверхности, не все принадлежат нашему миру: по меньшей мере часть из них — это астероиды, свалившиеся с неба и полузасыпанные песками. Исконные обитатели Йондо — бессмертные джинны, переселившиеся сюда с других планет, и дряхлые демоны, нашедшие в пустыне пристанище после гибели прежнего ада.