Человек в проходном дворе

— Насчет твоей девчонки я ничего не имею, понятно? И она ко мне как к столбу деревянному. Просто я один в чужом городе, мне поговорить-то не с кем, я пошел проводить ее после дежурства.

— Все вы так!

— Брось, Семен! Она про тебя говорила, что ты приличный парень. Она мне про тебя говорила, понимаешь? Она бы не стала этого делать, если б у нее было что-то со мной.

Я протянул ему руку, чтобы помочь встать. Он чуть помешкал и принял ее.

— Не слушай его, Семка! — морщился “блатной”.

А третий молчал. Он был моложе всех. Он уже оправился, курил, но никак не вмешивался в разговор. Видно было: он не из тех, что стоят “кодлой” в подворотне и отпускают замечания в спину одиноким прохожим, — тоже затесался сюда случайно. Я следил за ним, когда возился с Семеном, но он-то не знал этого и вполне мог ударить меня в спину. Но не сделал этого. Я уже жалел, что не вступил в предварительные переговоры. Хотя поладить с “блатным” до “полетов” вряд ли удалось бы.

Подняв Семена, я сказал всей компании:

— Не доверять следует тому, кто чего-то хочет от вас. Я, кажется, непохож на такого человека. Скорее наоборот: вы добивались от меня чего-то. Улавливаешь логику? — Я обратился к “блатному”.

— Какую еще логику? — затянул тот.

Он успокоился и понял, что бить я их не буду. Он теперь выламывался перед дружками, желая показать, что он вовсе не трус.

— Напридумывают всякого, а я их понимать должен!

— Купи словарь иностранных слов, — посоветовал я.

Я подобрал валявшийся на асфальте коробок — его чудом не раздавили во время потасовки — и закурил.

— Куришь? — Я протянул сигареты Семену.

— У меня свои.

Третий, который молчал и только что бросил окурок, взял. И “блатной” потянулся.

— А только ты первым начал, мы поговорить хотели, — сказал Семен.

— И только?

Он промолчал.

— Разговорчики со свинчаткой знаешь чем кончаются? Вон она, в кармане у твоего компаньона, подобрал. Пользоваться не может, а лезет. — Я глубоко затянулся. — Между прочим, вы мне кастет можете достать? Хорошо заплачу или сменяюсь на что-нибудь.

“Блатной” оживился:

— На кой ляд он тебе?

— Чтоб с такими, как ты, себя спокойно чувствовать. Ну, достанешь?

— Попробовать можно, — уклончиво сказал он.

— Только не самоделку какую! Мне настоящий нужен, хорошо бы немецкий.

— Где я тебе возьму?

— Может, я достану, — внезапно сказал тот, что до сих пор не произнес ни слова.

— Сколько возьмешь? — До этого я следил за Семеном, а теперь сразу повернулся к нему.

Честно говоря, я удивился. Я рассчитывал на возможность выяснить что-то о кастете (и то у Семена, если он был тем самым Семеном и имел касательство к делу), но самого кастета не должно было быть. Он лежал среди других вещественных доказательств в горотделе КГБ. Значит, это другой кастет. “Все равно встречусь с парнем, — подумал я, — и попытаю его насчет Семена”.

— Тогда договоримся, — сказал он.

— Где я тебя увижу?

— Завтра у нас что? Суббота? С утра буду на пляже.

— Пляж-то большой!

— Найдешь.

— Ладно, — сказал я. — Договорились. — И, обращаясь к Семену, подытожил наш с ним сепаратный разговор: — А кроме того, пропорция три к одному всегда считалась неджентльменской. Рая о тебе лучшего мнения. Или тебя этот науськал? — Я кивнул на “блатного”.

— Вали все на меня! — сказал тот.

— Оправдываться будешь в милиции, — сказал я. — Ладно, парни, уже ночь, а мне в гостиницу топать. Значит, завтра на пляже. Желаю всего наилучшего!

Мне ответил тот, что обещал кастет:

— Всего хорошего.

И “блатной” буркнул:

— Привет с кисточкой! Иди, иди!

А Семен ничего не ответил. Он думал.

Я не пошел по бульвару, а срезал дорогу напрямик и довольно быстро добрался до гостиницы: ориентироваться в незнакомом городе я начинаю в первый день. Я вошел в темный номер — дверь была не заперта изнутри — и, стараясь не шуметь, стал раздеваться. По комнате разливался красноватый отсвет неоновой рекламы, висевшей снаружи: “Страхование имущества и жизни оформляйте в инспекциях Госстраха” (это я прочел, подходя к гостинице). “Умеют же придумать, черти! — подумал я. — Днем, когда открыты инспекции, вывески почти незаметно. А куда пойдешь ночью? Хотя нет, — решил я, — Ищенко наверняка обдумал это ночью, во время бессонницы”. Жизнь Тараса Михайловича Ищенко была застрахована на максимальную сумму, и его супруга, едва прилетев сюда, заявила об этом, чтобы получить необходимые справки. Н-да, это не говорило в ее пользу. Хотя, если она как-то участвовала в этой игре, она не должна была вести себя так откровенно. С другой стороны, в этом тоже мог быть расчет. Я выкурил три сигареты, ворочаясь с боку на бок.

Войтин спал. Пухальского еще не было.

Глава 11. Кто?

Я проснулся первым. Войтин хрипло дышал и бормотал во сне. Я встал. Старясь не стучать шпингалетами, отворил окно: Пухальский вчера вернулся позже всех и, наверное, опасаясь дождя, закрыл его. Сейчас он лежал лицом к стене и спал.