Человек в шляпе и призраки прошлого

Третья по счёту комната оказалась чуть просторнее остальных. Судя по виду – старая оружейная. Выгоревшие на солнце обои ещё хранили тёмные силуэты когда-то висевших на стенах щитов и стоявших по углам доспехов. Ближе к потолку, вне досягаемости мародёров, смогло уцелеть несколько запылённых и изрядно тронутых ржавчиной алебард. Поцарапанный стеллаж у дверей заполняла коллекция бумерангов и причудливых дубинок, явно привезённых графом из своих послевоенных странствий. Возле окна в стойке выстроился длинный ряд тщательно ухоженных винтовок и ружей. Бок о бок с дорогими люттихскими охотничьими ружьями штучной работы виднелись стандартные армейские «Скарапелли» дешёвой военной сборки…

Альжбета Йоргович стояла рядом со стойкой и задумчиво вертела в руках револьвер. Когда я вошёл, она вернула его на место и, не оборачиваясь, спросила.

- Ищите библиотеку?

- Кхм.. как вы догадались?

- Это было нетрудно…

Она шагнула ближе к окну. За чуть мутноватыми стёклами виднелись поросшие лесом холмы, волнами сбегавшие к далёкой равнине.

- Вы выглядите именно как человек, которому очень хочется узнать, как пройти в библиотеку, - добавила она.

- А вы вот не выглядите, как женщина, которая так уж горячо интересуется оружием, - заметил я.

- Отчего же? – она, наконец, обернулась, и я увидел её неожиданно большие синие глаза.

- Просто не выглядите…

- Вы ошибаетесь, - мне на секунду показалось, что она сейчас улыбнётся, но я ошибся. Лицо собеседницы осталось холодным.

- Это лишь моё впечатление… - сдался я.

- А вы сами интересуетесь оружием?

Я посмотрел на аккуратно расставленные по стойке винтовки.

- Нет.

- Неужели? Мне казалось все мужчины интересуются…

- Я в армии насмотрелся… мне хватило.

- Ах да… Вы же были на войне.

Интересно, откуда она это знает?

- Я не слишком люблю об этом вспоминать.

- Все не любят об этом вспоминать, - её лицо внезапно стало ещё более холодным и резким, губы чуть дрогнули, и она сразу же повернулась к окну.

Я неловко потоптался на месте и осмотрелся. Через галерею дверных проёмов я заметил Эрику. Она в свою очередь увидела нас с Альжбетой, остановилась, развернулась и зашагала назад. Я хотел было её догнать, но вспомнил её встречу с Ласло и передумал. Потом поговорим.

- Так что насчёт библиотеки? – спросил я Альжбету.

- В следующей комнате, вторая дверь налево.

Библиотека оказалась просторной, но, увы, оправдывала мои худшие ожидания. Запылённые, потраченные жучком полки, тянувшиеся до самого потолка, по большей части оказались пустыми. Социальные потрясения не щадят ни книг, ни книголюбов. В эпоху больших перемен ценность приобретает исключительно то печатное слово, которое можно приравнять к штыку, и одна лишь муза пропаганды может рассчитывать на возможность быть услышанной. Остальным музам приходится ждать, пока закончат беседовать пушки. Тихие книгочеи отступают на второй план и им на смену приходят решительные молодые люди, которых старые манускрипты интересуют с сугубо прагматической стороны…

Судя по всему, сию кладезь мудрости решительные молодые люди тоже своим вниманием не оставили. Война, революция и несколько лет отсутствия хозяев сказались на библиотеке самым печальным образом. Те книги, что избежали судьбы быть пущенными на растопку и самокрутки, заметно пострадали от мышей и плесени.

Тем не менее, я проторчал в библиотеке до самого ужина, хотя, как в общем и ожидал, ничего ценного в итоге не обнаружил. Уцелевшее содержимое шкафов оказалось более чем ожидаемым и вполне традиционным для провинциальных замков бывшей Тройственной монархии. Фамильная Библия, подаренная далёкому предку в шестнадцатом столетии, набор французских бульварных романов вековой давности и масса завещаний и переписок с соседями о том, кому именно принадлежит та или иная мельница или домик лесника в местечке с непроизносимым названием. Оторвал меня от их изучения господин Тунг, лаконично озвучивший сакраментальное «кушать подано».

Графа, однако, я застал не в столовой, а в большом зале, оборудованном для гимнастических упражнений. Ласло сменил дорожный костюм на белоснежную рубашку и алый шёлковый платок, отчего выглядел до безобразия аристократично. Поигрывая шпагой, он что-то говорил на ухо Эрике.

- Кхм…

- А, это вы, Танкред, - граф обворожительно улыбнулся, - постоянные разъезды требуют держать себя в форме, а фехтование – прекрасная гимнастика. Я как раз показывал мадемуазель Эрике мой излюбленный финт…

- Не знал, что ты интересуешься фехтованием…

- Но… в конце концов я имею право интересоваться чем захочу… да… и не надо вот так вот на меня смотреть, - она слегка покраснела.

- Эрика сказала, что вы тоже не чужды искусства владения клинком?

- Когда-то давно был… сейчас – чужд.

И это была правда. Того мира больше нет. Он исчез вместе с тройственной монархией, чёрными фраками и длинными бархатными платьями. Война убила его. А может того мира и вообще никогда не было. После нескольких лет окопов, колючей проволоки и ядовитых газов, мир балов и фехтования перестаёт казаться реальностью.