Человек в стене

Когда паника улеглась и дыхание пришло в норму, Хенри решил продолжить спуск. Стряхнув тревогу, он подошел к лазу, который был больше всех остальных, что попадались ему до сих пор.

С большим трудом Хенри наконец открыл его, осторожно заглянул внутрь и понял, что находится в прачечной. Он осторожно выбрался через лаз, крышка которого оказалась задней стенкой встроенного сушильного шкафа, и раздвинул вешалки, чтобы освободить там для себя место. Когда он толкнул обратно панель, закрывающую лаз, то почувствовал, как механизм плотно прижал ее к стене.

Хенри выбрался из сушильного шкафа, снял куртку, открутил кран над раковиной, в которой болталось несколько полурастворившихся моющих таблеток, испускавших сильный запах химикатов для дезинфекции, и побрызгал холодной водой лицо и шею.

Было почти половина первого ночи. Он провел больше шести часов, исследуя здание, — пробираясь по коридорам, лазая по лестницам и обнаруживая люки в самых неожиданных местах. Он насчитал тридцать маленьких лючков примерно одинакового размера, около двадцати квадратных сантиметров, и двадцать восемь больших: семьдесят сантиметров в высоту и полметра в ширину.

От физической нагрузки и постоянного психологического напряжения Хенри совершенно вымотался. Он поднялся на лифте обратно на чердак и забрал свои вещи.

Выйдя в промозглую ночь на Тегнергатан, он бросил взгляд на фасад здания. Это дом с секретом, подумал он про себя, пускаясь в путь по улице.

* * *

Альва лежала на полу у себя в комнате. Была полночь. С тех пор как она ела в последний раз, прошло уже много времени, но живот до сих пор казался переполненным, будто паста, которой она его набила, распухла внутри. Ей пришлось надеть тренировочные штаны, но даже они, даром что такие мягкие и мешковатые, все равно давили.

Во время ужина Ванья не проронила ни слова, а Эбба, не переставая, посмеивалась над Альвой. Санна просто тыкала вилкой в еду, но сама Альва брала добавку за добавкой. Она все ела и ела, лишь бы не встречаться глазами с твердым, как сталь, взглядом Ваньи.

Альве очень хотелось, чтобы Ванья что-нибудь сказала. Любые слова были бы лучше этого ее холодного молчания, которое захлестнуло кухню и всех их.

Девочка забралась в нишу и открыла окно. В комнату ворвался холодный ветер. Она высовывалась из окна все сильнее, пока не почувствовала, что еще чуть-чуть, и потеряет равновесие. Потом перевернулась и свесила ноги с карниза. Альва ощущала, как тело мало-помалу сползает вниз.

Бабушкины дневники так и не нашлись, и у нее никак не получалось поговорить с папой. Может быть, ей больше никогда не удастся это сделать. В школе все шло ужасно, и ей абсолютно некому было об этом рассказать. Чарли скоро вернется на занятия и снова начнет ее дразнить.

Она должна заставить себя покончить с этими чувствами, от которых у нее словно ремень на груди затягивается, но спросить, как это сделать, было не у кого, и никто ее не понимал. А если тебя никто не понимает, лучше оставаться одной.

Во внутреннем дворике все было спокойно, если не считать какого-то движения возле скамеечек на площадке для пикника. Она присмотрелась и увидела, как из-под урны для мусора выскочила чья-то тень. Это кот Арвида рыскал по кустам, преследуя каких-то мелких зверьков, чьи жизни мог прервать, вонзив свои острые зубы в их черепа и раскусив их. Альва представила, что перед тем, как сожрать безжизненные маленькие мышиные трупики, кот раскладывает их на половике у дверей Арвида, чтобы впечатлить своего хозяина.

Она выбралась из ниши, вернулась в постель и уставилась в потолок. Нужно что-то делать. В своей энциклопедии она прочла, как правильно принести жертву духам, чтобы воплотились твои желания. Может быть, стоит попытаться? Альва знала, что это опасно, но, если удастся встретиться с папой или наконец-то вступить в контакт с бабушкой, оно того стоит.

Она снова встала и поспешила к книжной полке. Ей немедленно стало легче. Она пролистывала энциклопедию, пока не нашла главу, где описывался ритуал жертвоприношения.

«В семнадцатом веке Катрин Деэ, известная также как Ля Вуазен, была арестована в Париже по подозрению в мошенничестве. С 1667 года она служила черные мессы по просьбе фаворитки Людовика XIV мадам де Монтеспан, обеспокоенной угасающей любовью короля и желавшей сохранить его благосклонность.