Человек в тумане

Еще никто не мог угадать, чем окончится бой. Но Генька почувствовал, что фрицы встревожены. Когда его привезли в крытой брезентом машине к знакомому месту, туда, где река дважды огибает группу холмов-косогоров, он увидел немецких солдат, присевших у лозняка, какие-то широкие, плоские, темные ящики. Нет, не ящики, а как будто плоты или огромные лодки. Матово поблескивали стволы минометов. Одни солдаты сидели не двигаясь, втянув головы так, что края касок упирались в плечи, другие – пригнувшись, суетились, разматывая провода с больших катушек. Офицеры шипели:

– Шнеллер… шнеллер… шнель…

Геньку повели к воде и втолкнули в лодку, полную молчаливых темных солдат. Он сел на мокрое дно. Лодка отошла от берега, ветер ударил о борт, закачал. В небе вспыхивали широкие молнии, за дальним поворотом густо и отрывисто громыхало. Было похоже и не похоже на грозу.

Генька оглянулся. С кормы разматывали уходящий в воду тонкий металлический трос. Позади шла еще одна лодка. Солдат почти не было видно, только их быстрые руки взмахивали короткими, как шанцовые лопатки, веслами.

Генька понял, что немцы хотят навести здесь вторую переправу и выйти в тыл защищающим берег. Это не испугало его, а даже как будто обрадовало. Он хорошо знал берег реки, знал расположение минных полей. Он покажет… Он приведет их. Пусть закрепляют свой трос, гонят понтоны, а он… Жалко только, что никто не поймет, как это случилось. Подумают – фрицы сами напоролись на мины. И еще жалко Янку… Теперь его убьют… Наверное, сразу после того, как… Геньке вдруг стало жарко. Выступил пот. Он хотел вытереть лоб, но рука не поднялась, странно обессилилось тело. «Держись, Генька, держись! Осталось недолго… Янка и сам пошел бы на это. Он слабый, но он пошел бы. Это все равно как мы оба, вместе пошли… Где сейчас Янка?.. А может быть, он как-то спасется?..»

Лодка зашуршала по песчаному дну и остановилась в нескольких шагах от берега. Унтер подтолкнул Геньку. Он сошел в воду, за ним выпрыгнули солдаты. Странно, Генька шел по мелкой воде, как по гладкой летней дороге, не чувствуя ни холода, ни страха перед тем, что было у него впереди. Мысли его, цепляясь одна за другую, искали выход для друга… Когда начнется бой по всему берегу, о Янке могут просто забыть, и он успеет скрыться… Могут убить долговязого, убьют раньше, чем он успеет выполнить свое обещание… Или наши подоспеют… Только бы Янка не растерялся в последнюю минуту… в последнюю минуту…

Геннадий уже вышел на берег. Шел по песку, направляясь в лощину у косогора. За ним шли солдаты, тянули металлический трос.

За крутым поворотом реки гремела канонада, выл ветер боя и вдруг… вспыхнуло, осветилось далекое небо. Над рекой повисла ракета. На мгновение все вокруг затихло… и в это мгновение солдаты упали, прижавшись к мокрому песку. Геннадий оглянулся и увидел на реке вторую лодку. На лодке – Янка… «Значит, они его взяли с собой…» Янка поднялся и машет рукой и кричит. Кто-то пытается зажать ему рот, лодка шатается и разворачивается по течению. Тогда Геннадий решает: «Теперь все… надо быстрей, быстрей…» Громко, требовательно он кричит лежащим солдатам:

– Шнель! Шнель! – и бежит к лощине. Перепрыгивает через корягу… вот уже близко опаленные вербы… бугорки песка и прошлогодних листьев. Позади немецкие автоматчики, они хотят закрепить трос на этом берегу, на нашем берегу… – Шнель! Шнель! – Геннадию кажется, что он слышит крик Янки:

– Стой, Генька! Там мины!..

«Ну да, мины… конечно же, мины… так надо… Прости!» Его сильно толкнуло в спину. Он даже не слышал выстрела, только почувствовал, как все тело потянуло к земле… почему-то сразу погасла ракета и все начало падать, падать в бездонную темноту…

Долго метался Геннадий между жизнью и смертью. Когда уже отгремели над Припятью советские пушки и догорели костры фашистских острогов-застав, только тогда различил он человеческий голос:

– Будет жить, – сказали люди в белых халатах, – крепкий хлопец.

– А Янка? – спросил Геннадий.

Никто не знал, как погиб его друг. То ли был он убит на реке, когда пытались немцы переправиться на левый берег, то ли обозленные неудачей фашисты расстреляли его перед тем, как покатилась на запад вся их разбитая армия…

Геннадий бродил по изрытой, уже остывшей земле, вокруг пепелищ немецкого лагеря. Надеялся найти какой-либо след… Ждал, может, объявится, может, подобрали Янку, как подобрали его, полуживого, и увезли подальше от знакомой деревни. Наяву, как во сне, виделся последний час расставания. Временами казалось – он виноват в смерти друга. Он повел его на рыбалку. Он принял условия долговязого офицера, не сказал Янке о страшном решении. Остался жить…

Геннадий самозабвенно рассказывал о подвиге. Выходило по этим рассказам, что не он, а Янка первый решил навести фашистов на мины и Геннадию ничего не сказал, желая спасти его от неминуемой гибели. Что Янка на первом допросе держал себя как герой. Что, если бы не его храбрость, прорвались бы фашисты в тыл нашим…