Человек в витрине

— Я беспокоился за Ингрид. В тот день, после того как ее муж позвонил ко мне домой, она очень расстроилась. Поэтому я надел куртку и поехал. Дверь на лестницу стояла нараспашку. Он встретил меня на первом этаже. Мы вошли в магазин. Он заговорил о моей ответственности по отношению к Ингрид. Спросил, собираюсь ли я жениться на ней. Я спросил, даст ли он ей развод, и тут он расхохотался. «Я скоро умру», — сказал он. Об Ингрид он все время говорил как о маленькой несмышленой девочке. Он сказал: «Очень важно, чтобы вы позаботились о ней после моей смерти». Я спросил, где она. Он ответил, что она спит наверху, на втором этаже. Добавил, что только что поднимался и смотрел на нее. «Конечно, для вас самый простой выход — убить меня», — сказал он и очень странно рассмеялся. Я спросил: «С чего вы взяли, что скоро умрете?» Он не ответил. Я повторил вопрос. Он ответил: «С того, что смерть наконец догнала меня». И протянул мне штык… Сам не помню, как и почему я взял его. Зато помню, как смотрел на Есперсена… Я не мог оторвать от него взгляд. А он рассказывал о том, скольких людей убил в войну и как его жертвы перед смертью дергались в конвульсиях… Он говорил и говорил, а я смотрел на штык. Помню, я еще подумал, как изящно он выглядит, хотя таит в себе смерть. Есперсен сказал, что не боится умирать. Потом он, кажется, попросил меня сделать ему одолжение — убить его… Не помню, ответил я ему или нет. Кажется, ответил — отказался. Я не помню, потому что все время, пока он говорил, я не сводил взгляда со штыка. Когда я поднял голову, было уже поздно. Я заметил: что-то случилось с его глазами. Никогда не видел ничего подобного. Он как будто сломался. «Докажи!» — закричал он и бросился на штык.

Стрёмстед поднял голову.

— И все?

Стрёмстед безрадостно улыбнулся:

— Что значит «все»? Что мне оставалось делать? Когда он бросился ко мне, я стоял в его кабинетике, прислонясь к стене. Я почувствовал, как сталь вонзается ему в тело. Он обхватил меня обеими руками и прижался ко мне, а сам весь дрожал… Мы вместе соскользнули по стене на пол. Он лежал на мне и дрыгал ногами. Кровь хлестала из него фонтаном… Я весь оказался в его крови — лицо, волосы, шея… Его кровь пропитала мой свитер. А вы сидите и спрашиваете, все ли это.

— Штык вы не выпустили?

— Конечно! И вот что самое непонятное. Я не могу вспомнить, как штык перешел из его руки в мою.

— Что вы сделали потом?

— Кое-как высвободился.

— Там же, в кабинете?

— Когда он наконец перестал дергаться, я выполз из-под него и перекатился к двери.

— В магазине горел свет?

— Нет, только в кабинете.

— Что дальше?

— Помню, как я стоял там со штыком в руке и оглядывал себя. В том, что старик умер, не было никаких сомнений. Он лежал весь белый, с приоткрытым ртом. Чувствовал я себя ужасно — теплая кровь пропитала одежду… И выглядел ужасно. Не помню, о чем я тогда думал, но все же машинально вытер все, к чему мог прикасаться в кабинете. Потом я поднялся на второй этаж и позвонил Ингрид.

— Она вам открыла?

— Да. Я рассказал ей, что случилось.

— А дальше?

— Пошел в душ, а она бросила мою одежду в стирку. Потом просушила в сушильной машине.

— Долго вы у нее пробыли?

— До пяти.

— А потом?

— Потом пошел домой.

— Вам не приходило в голову, что нужно вызвать полицию или явиться с повинной?

— Приходило.

— Почему же вы так не поступили?

— Мы решили, что лучше этого не делать.

— Кто решил?

— Ну… я решил.

— Почему?

— О пятничном происшествии стало известно многим знакомым. Ну, о том, что старик звонил, когда мы с Ингрид были в постели. Я в шутку рассказал обо всем Сьюру — нам в самом деле было смешно. Знаю, Сьюр потом пересказывал это многим знакомым. Один телефонный звонок чего стоил! Я знал, что полиция рано или поздно узнает о нем. Но после смерти Есперсена дело приняло совсем другой оборот. Я вдруг понял, что мне никто не поверит… ну, в то, что это был несчастный случай.

— Вы потом спускались в магазин?

— Нет. Мы договорились, что труп «обнаружит» Ингрид, когда станет светло. И вызовет полицию.

— Вы порылись в карманах мертвеца?

— Нет.

— Вы обратили на что-нибудь внимание, когда уходили?

— На что, например?

— Например, на витрину.

— Нет.

— Где находился труп, когда вы уходили?

— Он лежал на животе на пороге между кабинетом и магазином.

— Когда вы приехали, дверь была отперта?

— Да.

— Когда это было?

— В половине первого… может быть, без четверти час.

— А когда он умер?

— Примерно в половине второго.

— Как Хиркенер? — спросил Гунарстранна, когда в кабинет вошел Фрёлик.

— По-прежнему в коме.

— Жаль.

— Его освободят? — спросил Фрёлик.

Гунарстранна покачал головой.

— Он осквернил труп, — ответил он. — Поехал туда среди ночи, что подтверждают слова Иселин Варос, увидел труп, раздел его, нацарапал на нем крестики и цифры и посадил труп в витрине, предварительно украв ключи. Кражи и осквернения трупа вполне достаточно, чтобы его судили.

— Он не может выйти сухим из воды?