Человек в западне (Сборник)

Джемс сидел в секретариате, поглощенный чтением романа для молодых девиц.

Этот грубый малый, как ни странно, имел слабость к сентиментальным романам. Может быть, именно эта его слабость позволила ему покорить Флосси.

Он заявил, что Тони уже здесь.

Увидев меня, юноша вскочил со своего места и разразился рыданиями.

Я взял его за руку, провел в свой кабинет, закрыв поплотнее дверь, подтолкнул в кресло, а сам остался стоять рядом. Очень осторожно я рассказал ему, как мы нашли его мать повешенной в гараже.

Он, не переставая, пллкал, и я убедился’ в том, что мои предварительные подозрения относительно его участия в убийстве не имели под собой никакой почвы. Не мог бы он так плакать, если бы-не любил так сильно свою мать.

Немного успокоившись, он ответил на все вопросы, которые я задал ему. Он объяснил, что удрал из дома потому, что был уверен, что я расскажу его отцу, каким образом он собирался обзавестись деньгами и о том, что он доставал из сейфа ожерелье. Я заверил его, что он очень ошибается и что его отец ничего бы не. узнал. Потом я стал убеждать его, что совершенно необходимо известить отца. Он не возражал.

Я прошел за свой письменный стол, набрал .номер телефона и спросил Хобби-Хауз, хотя был совершенно уверен в том, что Роберта Лоувела там нет.

После нескольких минут ожидания телефонистка сказала, что никто не отвечает. Я возразил, что уверен в присутствии там моего корреспондента, и попросил еще раз позвонить. Но все было безрезультатным... Хобби-Хауз не отвечал.

Тогда я набрал номер телефона Роберта Лоувела в Нью-Йорке. Через десять секунд я услышал голос моего клиента.

— Я только что звонил в Хобби-Хауз,— пояснил я,— и никто там мне не ответил. Вот почему я и позволил себе позвонить вам...

Он перебил меня и сказал равнодушным тоном:

— Там сейчас действительно никого нет. Тело моей жены перенесли в похоронное бюро в Ветеле. Дуличи вернулись в Нью-Йорк вчера днем. Им совершенно не хотелось в такое время находиться на вилле, и это, конечно, вполне понятно.

— Тони здесь, в моем кабинете,— заявил я ему без всяких предисловий.— Он очень переживает, и я думаю, что вы должны быть к нему снисходительны...

Наступило короткое молчание, потом Лоувел проговорил голосом, в котором чувствовалось сильное волнение:

— Скажите ему, что я сейчас приеду и что я полностью прощаю его. У меня нет никакого желания устраивать скандал.

— Согласен,— сказал я.— Когда вы будете здесь?

— Через пятнадцать-двадцать минут...

Я повесил трубку и объявил эту новость Тони.

Не имея ни малейшего желания провести вместе с Ним эти четверть часа, я отвел его обратно, в приемную и попросил Джемса и Майка, чтобы они присмотрели за ним. Я снова занял свое место за столом, достал дольку шоколада, сунул ее в рот и закурил сигарету. Потом стал думать о судьбе бедной Полли.

Так я, просидел уже полчаса и все никак не мог обнаружить ни малейшего намека на то, что могло бы навести меня на след. А между тем, главный узел этого дела, безусловно, находился тут, в этом я был вполне уверен. Не без причины же убийца решил отделаться от молодой девушки. Ведь все нападения на меня произошли после того, как я ее покинул.

Раздался звонок, и я услышал, что Джемс пошел открывать. Это был Роберт Лоувел. Джемс проводил его прямо в приемную и оставил там наедине с сыном. Они оставались вместе десять минут. На всякий случай я включил микрофон, позволяющий мне слышать все, что говорилось в приемной. Но я не слышал ничего интересного для себя. Так, небольшой кусок мелодрамы, и больше ничего.

Потом Джемс сообщил мне, что Лоувел-старший желает меня видеть. Я встал ему навстречу. Его лицо выражало сильную печаль, а глаза были полны слез. Он стал мне даже более симпатичным.

Меня несколько беспокоило то обстоятельство, что я тогда так бесцеремонно вломился к Коре Вилнер, но я все же надеялся, что Лоувел не признает меня по тому описанию, которое ему дала, его л»бовница. Я знал, что совсем не так-то просто неискушенному человеку дать правильное описание личности другого человека. И скоро я убедился в этом. Успокоившись, Лоувел приступил к своим объяснениям:

— Дело очень запутывается... Для того чтобы вы смогли лучше понять это, мне нужно будет ввести вас в курс некоторых вещей...

Он мне тут же признался в том, что солгал мне, говоря, что он покинул Нью-Йорк ранним утром в субботу, и повторил с некоторыми вариациями то, что я уже слышал из уст Коры Вилнер. Он рассказал, что к Коре приходил «офицер полиции», который намекнул ей, что Мэри Лоувел не покончила с coбoй, а что ее убили.

— Я сам не верю ни одному этому слову,— уверял Лоувел.— Но все лее я вынужден считаться с мнением полиции. Я не знаю, каким образом они узнали, что я провел ночь с пятницы на субботу в Ветеле в компании моей секретарши. Если они думаю, что было совершено преступление, то мое положение становится очень трудным. У меня могут быть большие неприятности... Я уже так и слышу, как они говорят: «Вы были любовником Коры Вилнер, вы хотели устроить свою жизнь с ней, и вы уничтожили свою жену!»