«Жак, дорогой!
Что я могу тебе сказать? Знаю одно: объяснить это я не в сипах. Сама ничего не понимаю, ничего, кроме того, что я гнилушка, а гниль рано или поздно пропитывает человека до костей. Ты не знал, что, когда мы с тобой встретились впервые, я была влюблена в Ронни. Я считала его самым очаровательным, самым интеллигентным человеком и, конечно, безнадежно недоступным. Это было очень сильное чувство, – и я страдала от него, как от раны, которая никогда не заживает.
Вот тогда я встретила тебя и подумала: это мое спасение. Ты и был моим спасением, дорогой Жак. Если вообще я могла выжить, то только благодаря тебе. Ты милый, хороший и добрый человек. Ты такой, каким должен быть мужчина. Все было чудесно, я забыла Ронни и любила тебя. Я была счастлива. Никто не мог быть счастливее меня, тебя и Билла. Я забыла Ронни, Жак.
Проходили дни, недели, годы, я не вспоминала о нем, а если и вспоминала, то только для сравнения, и сравнение, всегда было в твою пользу. Я считала его пустым, испорченным зазнайкой.
Почему? Жак, как могло так случиться? После семнадцати лет без сучка и задоринки. Но когда он пришел ко мне… Это было в четверг, когда я провожала тебя к самолету. Из аэропорта я пришла домой с мыслями о тебе, о том, как ты мучаешься в Калифорнии. Думала о Билле, как он там, на побережье… Я была довольна, что вас нет дома и я отдам ковры в чистку.
И тогда пришел Ронни.
Как мне рассказать об этом? Сейчас я не понимаю, как могла слушать его? Должно быть, он очень хорошо говорил. Прежде всего, дал мне понять, что все эти годы для него никто не существовал, кроме меня, что для него было величайшим мучением все эти годы видеть меня женой своего друга. Он боролся с собой, проклинал себя за то, что никогда не говорил мне о своих чувствах. Но появился ты, и было уже поздно. Он смотрел на меня с покорной мольбой. Я почувствовала себя виноватой за свое счастье перед ним, так страдающим из-за меня. Он был такой жалкий, так нуждался во мне, а ты – сильный мужчина, достаточно сильный за нас двоих. Хотя ты и любил меня, но мог обойтись без моей поддержки. Да, с моей стороны это была жалость, но и гордость вместе с тем. Подумать только: Ронни Шелдон, который может заполучить любую женщину, все эти годы таил любовь ко мне! Я не хочу, Жак, чтобы ты жалел меня. Я только хочу, чтобы ты выслушал меня. Трудно поверить, но мы стали любовниками. При нем я сходила с ума. Действительность исчезала, кроме него ничего не существовало. Видеться с ним снова и снова… Но все кончилось ужасным унижением. Это было на четвертую ночь. Мы условились встретиться у него в квартире в одиннадцать вечера. Он дал мне ключ. Я пришла туда ровно в одиннадцать, открыла дверь; он знал, что я вхожу. Он сидел на диване, обнимая молодую девушку. Посмотрев на меня, он сказал: «Добрый вечер, дорогая, я и забыл, что это наша ночь». Вот тогда я поняла, что все это было ложью. Ронни меня не любил, а тебя ненавидел. Он ненавидел тебя за твою силу; выдержку, а меня ненавидел за мое счастье с тобой и Биллом. Он был рад возможности уничтожить меня, уничтожить тебя, уничтожить наше счастье.
Жак, это случилось вчера. Всю ночь я была одна. Уже несколько часов я знаю, что сделаю. Я не могу вернуться к тебе. Не могу смотреть тебе в глаза, тебе и Биллу. Вы оба любили меня, принимая, видимо, за кого-то другого. Жак, я знаю, ты простил бы меня, но я сама себе никогда не прощу. Жак, помни, я люблю тебя! Попробуй объяснить Биллу. Прощай, любимый!
Фелиция.»
