Человек-вампир

– Дела это не меняет, но это выставляет самого полковника и его деяния в совершенно ином свете, – возразил Ник Картер.

– Какую цель преследовал ты, убирая труп одного из убитых китайцев на верхний этаж?

– Неужели не догадываешься? – спросил Ник Картер.

– Вероятно, ты хотел испытать полковника и посмотреть, что с ним будет, когда он увидит только один труп?

– Правильно, Дик, – ответил Ник Картер, – и именно его поведение в этот момент и послужило мне первым доказательством правильности моих предположений. Его твердое убеждение в том, что убитый никак не мог уйти живым, и послужило мне доказательством, что полковник и есть убийца!

– А что навело тебя на эту мысль?

– Мое мнение сложилось еще вчера, когда я ушел отсюда. Не рассмотрел ли ты книги, хранящиеся в шкафу?

– Нет.

– Ты увидел бы, что полковник имеет только медицинские книги, трактующие об анатомии и живосечении. Уже по наружному состоянию книг видно, что они часто перечитывались.

– Да, это действительно странно. Теперь я кое-что начинаю понимать.

– Ты видишь отсюда, – сказал Ник Картер с улыбкой, – что всякая мелочь имеет свое значение. Просмотр книг, по-видимому, не имеет ничего общего с расследованием дела, а между тем он дал первое указание на возможную разгадку всей тайны. Впрочем, догадаться просмотреть книги было нетрудно: ведь полковник сам говорил, что читает по целым ночам, между тем как у него нет других книг, как только эти медицинские сочинения.

– Если читать только такие книги, – заметил Дик, – то немудрено и помешаться на этом.

– Он помешался не вследствие чтения этих книг, – возразил Ник Картер, – он давно уже помешан. Сошел он с ума еще тогда, когда изучал медицину. Пожалуй, даже еще и раньше, но только врачи не сумели определить его болезнь. Он был отправлен в лечебницу, где и лечили его, но ему удалось бежать оттуда.

– Так ты отлично знаешь, с кем имеешь дело? – в изумлении спросил Дик.

– Знаю! По крайней мере, не сомневаюсь в правильности моего предположения. Я уже встречался с этим человеком, но при совершенно иных обстоятельствах, так что сначала не узнал его. Но по голосу я его, наконец, узнал!

– Где же ты встречался с ним?

– В доме с многочисленными потайными проходами на бульваре Бульфинча.

– Ради Бога! – воскликнул Дик, – неужели этот человек, именующий себя полковником Пиразалем и есть Христофор Джонс, бежавший из психиатрической больницы?

– Он самый! – подтвердил Ник Картер, – я в свое время подробно рассказывал тебе, в чем было дело, всю историю с домом и его потайными проходами и тайниками, а равно и то, что Джонс сумел убедить всех в том, что во время бегства нашел смерть, а также, как он убил своего отца и чуть не взорвал дом, своего брата, кучера, полицейского врача, полицию, меня и себя!

– Да, все это я хорошо помню!

– Стало быть, ты помнишь также, – продолжал Ник Картер, – что голос полковника сразу показался мне знакомым! Тогда, в том доме, он был одет в костюм циркового клоуна, намазал себе лицо белой и красной краской и вообще изуродовал себя так, что никто не мог его узнать. Я уже вчера установил, что сюда в этот дом никто не мог проникнуть извне, не оставив следов, так как земля в саду рыхлая и мягкая. Потайных дверей и проходов тоже нет. Оставалось только предположить, что все, что произошло внутри дома, могло быть совершено только лицом, находившимся в самом доме. Другой возможности не было! О китайцах не могло быть и речи – оставался только сам полковник! Додумавшись до этого, у меня вдруг блеснула мысль, что мнимый полковник и беглый сумасшедший – одно и то же лицо! Когда он в том доме на бульваре Бульфинча бежал, он в последнюю минуту еще успел убить своего товарища, бежавшего вместе с ним из психиатрической лечебницы. Этот несчастный был убит точно таким же образом, как теперь оба китайца – сильным, ловким ударом кинжала в спину, а это мне снова напомнило дело Джонса. Ты наверно заметил, что он заволновался, когда я заговорил о вивисекции и как он старался убедить меня в том, что таинственные незнакомцы только и могли быть врачами! Этот несчастный страдает только частичным помешательством, но зато припадки необыкновенно тяжки. Зачатки помешательства издавна гнездилась в нем, а болезнь впервые проявилась тогда, когда он начал свои научные занятия. Сопоставление красного и белого цветов, очевидно, роковым образом действует на его нервы. Таким образом, когда он начал заниматься анатомией и ему часто приходилось иметь дело с белой кожей и красной кровью на трупах, он окончательно помешался!

– Я уже не раз слыхал, – заметил Дик, – что определенные сопоставления цветов вызывают у предрасположенных к тому лиц буйные припадки!

– Это бывает весьма часто, – продолжал Ник Картер, – вряд ли найдется хоть один помешанный, который еще до окончательного проявления своей болезни не был приводим в волнение известными сопоставлениями цветов. В данном случае сопоставление это состоит из красного, преимущественно кровяного и белого цветов.