Человек видимый

Пока я разговаривал с оператором, Валери дергалась, лежа на ковре, постоянно повторяя: «В чем дело? Что происходит?» Окончив разговор, я подошел к ней и сказал ей как можно спокойнее:

— Все будет хорошо, скорая уже едет. Вы получили большую дозу возбуждающих средств. Когда они приедут, дайте им остатки своей марихуаны и скажите, что к ней были добавлены другие наркотики.

— Что вы говорите? — сказала она. — Кто вы? Что со мной происходит? Не надо, пусть это прекратится. Довольно! Довольно! Мне плохо, мне так плохо! Пусть это пройдет!

— Не волнуйтесь, — сказал я. — Сейчас вы не можете понять, что происходит, так что и не пытайтесь. Успокойтесь. Дышите глубже. Оставайтесь лежать на полу и ждите скорую помощь.

— Я умираю! — сказала она.

— Нет, не умираете, — сказал я. — Вы достойный человек. Я пытался вам помочь, но допустил ошибку.

— Кто вы? Где вы? Кто со мной говорит? Кто со мной говорит? Кто со мной говорит?

— Никто с вами не говорит, — сказал я. — Этого нет. Только обязательно дайте медикам наркотики, которые у вас в холодильнике. Я понимаю, что вам не хочется это делать, но это нужно, необходимо. Они должны знать, чем вы отравились. Это не то, что вы думаете.

С этими словами я вышел. И, как я уже сказал, я так и не узнал, грозила ли Валери реальная опасность умереть. Она выжила, это я знаю. Через несколько недель после того вечера я вернулся и убедился, что она выздоровела. Я не вошел в ее дом, потому что боялся. Я счел это лишним. Но я видел, как она бегает. Выглядела она уже совершенно здоровой. Наверняка ее продержали минимум одни сутки в палате для психически больных и, думаю, прописали реабилитационную программу для употребляющих амфетамины, хотя на самом деле она их не употребляла. Я сожалею об этом. Это один из случаев, вызывающих у меня сожаление. Она не заслужила такого потрясения. В целом мой план провалился. Даже сейчас я рассматриваю историю с Валери как радость с примесью горечи. Если бы мое занятие было простым и легким, я никогда бы не обратился к вам. Я старался сделать все, что было в моих силах. (30.05.2008, 10:11–10:50)

Моя попытка получить объяснение

В конце мая Игрек наконец закончил свой рассказ о Валери, и я испытала огромное облегчение. Не потому, что считала его истории неинтересными, — как раз наоборот. Я с прежним благоговением воспринимала все, что говорил Игрек, все еще смотрела на него как на сверхчеловека. Признав его способность становиться невидимым, я перестала критически оценивать его и его речи. Он приходил в мой офис и читал мне лекцию, а я, как малый ребенок, принимала эти рассказы на веру. Но он уходил, и я начинала обдумывать его истории — по нескольку раз слушала магнитофонную запись и заставляла себя серьезно анализировать его информацию, — вот тогда меня начинала одолевать тревога.

— Я не осуждаю вас с нравственной точки зрения, — сказала я ему в начале сеанса 6 июня. — И не собираюсь диктовать вам, о чем мы будем говорить. У меня, конечно, есть вопросы относительно вашего обращения с Валери. Но это может подождать. Однако я хотела бы, чтобы вы подробно объяснили, что вы надеялись узнать путем этих наблюдений. Потому что, скажу откровенно, то, что вы описывали, не очень похоже на научные исследования.

Я очень нервничала и робела. Мое восхищение Игреком мешало мне объективно судить о нем, я чувствовала себя посвященной во внутренний мир настоящего гения и боялась испортить наши отношения. Уверена, что Игрек это почувствовал и реагировал на мой вопрос очень живо.

— Что вас интересует? — спросил он. — Как я могу помочь вам понять это?

Я сказала то, что на моем месте сказал бы любой другой человек. Что я не вижу, чтобы он узнал что-то важное о людях, за которыми наблюдал. Что все это больше смахивает на подглядывание, на то, как это делают подростки и на злоупотребление своей властью над людьми. Что тайное накачивание человека наркотиками, по меньшей мере, аморально, если не преступно. Но чем бы эта история ни закончилась, я просила его объяснить, почему он решил, что лучший способ воспользоваться своей способностью делаться невидимым — это наблюдать за случайно выбранной женщиной, которая курит марихуану у себя в квартире. Меня не столько интересовало вмешательство Игрека в жизнь Валери, сколько его истинные намерения. Я даже подозревала, что у него вообще не было никаких «намерений». Так я ему и заявила.

Он долго смотрел на меня. Потом снисходительно улыбнулся, будто хотел спросить: «Значит, вы все-таки не понимаете, да?» Но я поверила тому, что он затем сказал, во всяком случае, тогда.