Человек видимый

— Добрый день, — поздоровался он. Голос его звучал глухо из-за нанесенного на лицо аэрозоля.

Я повернула голову и посмотрела прямо на то место, откуда исходил его голос. Я не увидела никого, но что-то все же видела. Представьте, что вы смотрите широкоэкранный фильм, где изображение смещено, не в фокусе — вот на что это было похоже. Я попыталась определить, где его глаза, но не смогла, тогда попробовала определить его местонахождение, коснувшись его ноги. Он сидел именно там, где я и думала, в нескольких дюймах от меня. Я посмотрела на место, где должны были быть его колени, но ничего не увидела, кроме изогнутого сиденья скамейки и травы под нею (яркий зеленый цвет травы был в этом месте более темным, но это было заметно, если только приглядеться). Мне стало не по себе, но не до такой степени, как в тот, первый раз.

— Здравствуйте, — наконец ответила я, повернувшись к человеку, которого не видела. — Мы оба пришли раньше назначенного часа. — Тут я сообразила, что со стороны могло показаться, что я разговариваю сама с собой, как ненормальная. Я достала сотовый телефон и, улыбнувшись, прижала его к уху. Кажется, Игрек тоже улыбнулся. — Это невероятно, — сказала я в телефон, как какой-то тайный агент. — Сколько бы я ни напоминала себе, что вы можете сделаться невидимым, никак не могу в это поверить.

— Уж поверьте, — сказал он. — Поверьте. — Его тихий голос слышался как радио за стенкой в соседней комнате.

Если прохожие, поглощенные своими будничными заботами, и видели меня, то, конечно, думали, что я просто говорю по телефону. А я воображала, что вижу Игрека, представляла себе выражение его лица и пристальный взгляд. Почему-то в воображении он казался мне более симпатичным, чем он был в действительности. Я представляла его себе уже не Икабодом Крейном, а похожим на Конана О'Брайена[67] или Эдриена Броуди.[68]

С четверть часа мы говорили о том о сем — больше вспоминали наши разговоры за последние четыре месяца. Мне хотелось быть веселой и остроумной, но в голову ничего не приходило, да и вообще я чувствовала себя какой-то скованной. Он сделал мне шутливый комплимент по поводу моего возраста, что должно было меня насторожить. Поскольку он говорил очень тихо и я не видела его лица, то и не знала, нервничает он или нет. Но мое собственное ощущение неуверенности и неловкости заставило меня сделать вывод, что он чувствует себя вполне спокойно и непринужденно. Он сказал, что мне очень идут солнечные очки с диоптриями, и я тотчас сняла их — прямо как смущенная школьница.

— Что мы будем делать? — спросил он. — Чем займемся?

Я понятия не имела и спросила, не хочет ли он за кем-нибудь понаблюдать.

— Нет, сегодня у меня выходной, — сказал он. — Я в вашем распоряжении.

Мы обсудили несколько вариантов. Он предложил заглянуть в магазины «Бук пипл» и «Ватерлоо рекорде», расположенные на бульваре Норт-Ламар в пятнадцати минутах ходьбы. Я согласилась. Мы направились в ту сторону. Я отключила звонок, но продолжала держать телефон около уха. Игрек полностью растворился в воздухе — как я ни щурилась, движение в сочетании с рефракцией превратили его в абсолютно бесплотное существо. Мимо нас шли прохожие, но никто ничего не замечал. Встретившийся нам бульдог настороженно уставился на него, но не залаял. У меня голова шла кругом от невероятного возбуждения, будто моим спутником был какой-то проказливый сатир, вздумавший стать невидимкой.

Мы обменивались отрывистыми фразами. Смешно и глупо, но он явно остерегался меня как человека, знающего его тайну. Оказалось, разговаривать с человеком, которого не видишь, очень неудобно — непонятно, как он воспринимает твои слова. Это было даже труднее, чем общаться с кем-то по телефону.

— Ничего удивительного, через какие-нибудь двадцать-тридцать лет всем будет тяжело общаться, — сказал он. — Дети уже сейчас полностью живут в виртуальном мире Интернета. Там они нашли всех своих друзей и даже не представляют, что значит словесное общение. Они не понимают язык жестов, тела, не способны уловить в голосе нотки сарказма, вообще не понимают скрытого подтекста, выражаемого интонацией и мимикой. Шутить они еще могут, но смеются только собственным шуткам. А еще через сотню лет люди вообще разучатся разговаривать.

Говорил в основном он, я только поддакивала.

Мы подошли к магазину грампластинок и вошли внутрь (я чувствовала, что Игрек идет следом за мной, хотя мы не соприкасались). Я уже тысячу лет не была в магазине грампластинок, но свойственный ему запах сразу напомнил мне мою юность. Народу было много, не протолкнуться, но вроде никто ничего не покупал. От музыкальной какофонии закладывало уши, услышать друг друга было невозможно. Я с небрежным видом листала проспект, рекламирующий разные марки пива, и исподтишка пыталась определить, где находится Игрек. Каждый раз мне казалось, что я вижу его, но, скорее всего, ошибалась. Минут через пять я почувствовала, как он тянет меня за рукав. «Выйдем», — шепнул он.