Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2

– Мой дядя Алистер говорил, что это метод для лентяев, – трепеща, но не отступаясь, сказал Лизандер. – Ведь Мейтрер же на самом деле старается, и глупо бить его. А когда лошади перевозбуждены, они только медленнее идут. Честное слово, Руперт, я видеть не могу, как жокеи нахлестывают лошадей. И ведь нет никакой нужды так безжалостно их лупить.

Это был косвенный намек на Джимми Жардена, второго жокея Руперта, который только что приступил к двухнедельной программе воздержания от чрезмерного употребления хлыста – вероятно, по инструкции Руперта.

– Так ты думаешь, что Джимми, у которого в этом сезоне почти девяносто побед, добился этого только с помощью кусочков сахара? Если ты скачешь у меня, ты пользуешься хлыстом.

Секунду они в упор смотрели друг на друга. Лизандер первым опустил глаза. Он не мог противостоять этому холодному открытому презрению. Развернув Мейтрера, он устало поехал назад во двор. Руперт обогнал их на «ленд-ровере» и, когда Лизандер вернулся, разговаривал в конюшне по телефону.

– О'кей, Марсия, Джимми временно отстранен, и я не думаю, что он и Безнадежная – одно целое. Тем не менее я посажу на нее нового парня – Лизандера Хоукли. Он тебе понравится, Марсия, он красивее Джимми. Да, завтра в 2.30, в Мейден Хардле, Уорчестер.

Лизандер застыл в дверях с беспомощно открытым ртом, вцепившись для поддержки в потную шею гнедого Мейтрера.

– Ты слышал меня, – сказал Руперт. – Ну так тебе лучше взяться за хлыст, иначе не сдвинешь Безнадежную даже со стартовой черты.

Не выигрывавшая призового места в последних восьми заездах, Безнадежная, гнедая длинноногая кобыла с дикими глазами и жалкой гривой, такой редкой, что возможно было даже заплести косички, вполне соответствовала своему имени. Ее владелица, Марсия Меллинг, очаровательная разведенная дама в возрасте, держала лошадь на тренаже потому только, что была влюблена в Руперта, занятого, увы, лишь лошадью, да и то не особо усердно, поскольку и так сдирал с Марсии в три раза больше, чем с любого другого владельца.

На следующее утро Лизандер без всякой надежды на победу уселся вместе с двумя девушками-конюхами, Самантой и Маурой, в грузовик Руперта и отправился за тридцать пять миль отсюда в Уорчестер. Чтобы отвлечь его от депрессии, Руперт поручил ему заботу еще о пяти скакунах.

День был прекрасный, над полями цвета хаки стояли облитые солнцем нежно-коричневые деревья, сережки на которых свисали подобно золотым лампочкам Тиффани, в голубой дымке распускались цветы мать-и-мачехи.

– Артур всегда получает удовольствие от чтения газет, – говорил девушкам Лизандер, выруливая на автостраду. – «Сан» ему нравится больше, чем «Индепендент», но особенно он любит «Дорогую Дердри».

– «Дорогая Дердри, я влюблен в замужнюю женщину, которая не бросает своего мужа», да Артура должно тошнить от этого, – фыркнула Саманта, отдавая Лизандеру последнюю сигарету. – Здесь нельзя останавливаться, – в ужасе крикнула она, когда Лизандер, взвизгнув шинами, притормозил под многочисленные гудки и угрожающие размахивания кулаками.

– Мне надо выйти. Прошлой ночью я выпил полбутылки «Каскара», чтобы сбросить последние три фунта, и сейчас начну извергаться. Да откройте же эту чертову дверь! Лизандер вылетел из грузовика и уткнулся в чье-то твердое плечо.

Руперт и Тегги летели в Уорчестер из Лондона вместе с мистером Пандопулосом и Фредди Джоунсом, совладельцем Гордеца Пенскомба. Табиту, вернувшуюся после полусеместра, подвозила Диззи, непреклонная, очаровательная блондинка, старшая среди конюхов Руперта, которая недавно вновь вернулась к работе, получив развод.

Приехав на двор, Табита поздоровалась со своими пони, а затем, вооружившись «Твиксами», помчалась к Артуру. Она вышла из его бокса, едва избежав зубов Тини, и чуть вскрикнула: в соседнем боксе плотно перевязанный, стянутый путами мирно спал Гордец Пенскомба.

– Диззи, – завопила Таб, колотя в окно квартиры конюхов.

– Что такое? – Диззи, чьи мысли были заняты миленьким папочкой Пандопулосом, выключила фен.

– Разве Гордец не бежит в 3.15?

– Конечно, -бежит. Он уже на полпути к Уорчестеру.

– Черта с два, он все еще в боксе.

– О Господи, – Диззи отшвырнула фен. – Этот придурок мог просто забыть погрузить его. Ну а поскольку Сам и Маура влюблены в него, то они ничего не заметили.

– Мы должны доставить его туда, – в панике сказала Таб. – Если папа обнаружит это, он вышибет Лизандера.

Один из грузовиков Руперта был в ремонте, другой шел на Фолкстоун. Оставался только трейлер, использовавшийся для перевозки свиней, телят и пони Таб, – машина, на которой изуродовался двукратный победитель Золотого кубка Котчестера, самое большое разорение для хозяйства.

– Я не отважусь поехать на нем, – возражала Диззи. – Уж лучше одолжить один из грузовиков у Рикки Франс-Линча.

– Десять миль, и не по прямой дороге, – убеждала ее Таб. – Гордецу не помешает свежий воздух, да и его экипировка уже отправлена.

– Меня сейчас вытошнит, – Табита высунулась из окна. Спидометр показывал шестьдесят миль в час на узких продуваемых ветрами сельских улочках, проходящих по высоким насыпям.