Человек-змея

Некоторые утверждают, что умеют определять характер по почерку, так же как другие — по рисунку ладони и раскладу карт. Я не особенно верил, но если это удаётся копам, значит, и докторам под силу. Пришлось изучить правила и подогнать под них почерк.

Мартин Келли пишет почти вертикально, с лёгким наклоном вперёд, что указывает на позитивный настрой и веру в будущее. Чёрточка на t — в верхней трети буквы, надстрочные и подстрочные элементы ровные и аккуратные. Словно скульптор, я лепил Мартина Келли — осторожного, рассудительного, уравновешенного, с чувством собственного достоинства, больше склонного к аккуратности, чем к депрессии.

Я снял отпечаток с большого пальца левой руки, сделал латексный слепок завитков и петель и прикрепил к резиновому напальчнику, который купил в голливудском магазине. В дорожной полиции никогда не замечали: «Пожалуйста, смотрите в объектив. Улыбнитесь. Отлично! А теперь прижмите большой палец правой руки к зелёному полю».

Отвлекающий манёвр: кладу левую руку на конторку — пусть смотрят и наслаждаются. Незаметное движение: надеваю на правый большой палец резиновый напальчник. Правый палец Мартина совпадаете левым пальцем Джонни. База данных дорожной полиции засосёт мои отпечатки в недра гигантского лабиринта, тут старание и исполнительность многочисленных клерков мне только на руку.

Со Вспышкой мы познакомились, когда она пыталась меня задушить. Через три дня мы уже вместе спали; в ту ночь она, закончив танец, кинула мне в лицо трусики, а потом под вибрирующий ритм «Мотли Крю» отделала меня прямо через рабочие джинсы.

Судя по беджу, вышибалу звали Джимми. На вид он настоящий шкаф пятьдесят последнего размера, точнее не определишь благодаря неяркому освещению и чёрной рубашке. «Шкаф» отсчитал сдачу, поставил на руку штамп и проскрипел: «Хорошего отдыха».

Если нужно развлечься, не привлекая к себе внимания, иду в стрип-клуб. В таких заведениях посетители друг на друга не смотрят — всё внимание на талант. Талант волнуют только деньги, а вышибалу — хулиганы и скандалисты.

В невесомом белом платье-футляре до колен Вспышка порхала между столами, за которыми сидели одинокие мужчины и затаившие дыхание компании. Белые босоножки, белая, размером с кулак, сумочка — девушка шепчет на ушко, обнимает за плечи. На секунду наши глаза встретились. За густыми ресницами профессиональный интерес, на который я давно перестал обращать внимание. Пришлось ретироваться и заказать кофе.

Неожиданно Вспышка возникла у меня за спиной: тёплая ладошка змейкой скользнула на грудь, и я вдохнул запах разгорячённого алкоголем тела и кокосового лосьона.

— Я та-а-ак напилась, — протянула она. — Ты пойдёшь со мной!

Схватив за руку, она потащила меня в огороженную шторкой кабинку мимо очередного «шкафа» с галстуком-бабочкой и блокнотом в руках. Наверное, он запишет нас на приватный танец. Голубоватые веки набрякли, пахнущие виски губы всё ближе и ближе… Десять долларов за пять минут, в течение которых девушка широко раскидывала ноги, урчала, извивалась, садилась на шпагат, хватала меня за ворот рубашки и волосы, прижималась обнажённой грудью к моему лицу, нарушая все возможные правила лос-анджелесских стрип-клубов.

Потом Вспышка начала меня душить. Схватила за шею раз, другой, третий, всё сильнее и сильнее, сожмёт и отпустит. «Шутка», — шепнули игриво улыбающиеся губы. В следующую секунду шутки прекратились. Дыхательное горло сжалось, но я не шевелился — сейчас, сейчас она отпустит… однако стриптизёрша не отпускала. Воздух перестал поступать в лёгкие: шею нещадно выворачивали, и я отлепил от себя тонкие пальцы, надеясь, что вышибала ничего не заметил. Вспышка толкнула меня на диван и снова вцепилась в горло. Я попробовал высвободиться, но сил не хватало.

В кабинке зажёгся яркий свет, одновременно пурпурный и зелёный, и Вспышка заглянула мне в глаза. Радужка у неё коричнево-зелёная, цвета речной глины, управление автомобильным транспортом такой светло-карим называет. Уже в следующую же секунду меня переполнила огромная любовь к этой женщине. Безграничная, неугасимая, вместе с благодарностью и счастьем, от которых разрывалось сердце. Именно тогда я впервые спросил, как её зовут.

Я закашлялся и подавился воздухом: Вспышка делала мне искусственное дыхание, наполняя лёгкие запахами виски и жевательной резинки. Пощёчина роем голодных пчёл впилась в одну щёку, потом в другую, а открыв глаза, я увидел не Вспышку, а худую блондинку. Может, на сцене она и пользуется бешеной популярностью, но в жизни лишний раз не взглянешь.

— Не бейте, я хороший! — взмолился я и чуть не прикусил язык: рядом с блондинкой стояла Вспышка, прижимая к груди скомканное белое платье. «Иди работать! — твердила ей незнакомка. — Бегом, пока Джимми не увидел!»

— Мне пора, — заявил я.