Человеку нужен лебедь

Последним гоном Саенко поднял дудаков далеко от стрелков, и дрофы налетели только на одного Федора. После неудачного дуплета он сорвал шапку и закинул в бурьян. Сергей, подойдя к нему, вытащил из своего кармана еще дома приготовленную запасную шапку, накрыл голову Федора, укорил:

— Когда уж ты сам будешь брать запасную шапку?

Это до слез обидело Федора, он ни слова не промолвил за весь дальний путь до фермы. Приотстав и поманив к себе Максима, Сергей рассказал о давней привычке Федора Захаровича Кравченко. Промажет по птице или по зверю и, где бы он ни был — в море или в степи, — сорвет шапку и швырнет наотмашь. Много уплыло Федоровых шапок, немало потерял он их в бурьянах и зарослях. Лишь последнее время он стал привязывать ее шнурком к поясу. А то ведь двойной убыток: добычу не взял, а шапки лишился.

ДЕД ЛАРИОН

В весенний день, когда клен уже выкинул сережки цветов и шумит яркой листвой, а на акациях только еще лопнули почки, когда травы — зеленые и сочные, а их цветы еще не выгорели от солнца и без полутонов, когда по степям ветер еще не вихрит маленькими смерчами придорожную пыль, — мы с дедом Ларионом сидели около костра на опушке молодой лесной полосы. Теплый ветерок еле-еле колебал дым, а у деревьев совсем замирал и даже не шевелил листьев.

Ларион — старик низкорослый, щуплый. Брови у него редкие, с волосинками длинными и рыжими, глаза маленькие и быстрые, дед курнос, бороду бреет, усов не терпит даже у друзей. На здоровье не жалуется, в охотничьих походах изобретателен и удачлив. На селе, что протянулось одной улицей вдоль протока Мечетного, известен сызмальства как заядлый спорщик, за что, по рассказам односельчан, когда-то Лариону попадало часто и помногу. Влетало и от рассердившегося соседа, и даже от ласковой и доброй жены. Никто не утверждает, что он каким родился, таким и остался, доживая семьдесят седьмой год. Самостоятельную жизнь Ларион начал лет с семи подпаском. Знавал нужду, за горем и бедой к чужим не ходил — своей по маковку хватало. Попробовал солдатской доли на сопках Маньчжурии, Георгия имел. Не последним вступил в колхоз, хотя за споры чуть не попал под выселение. Сейчас заведует конефермой, рысаков выводит таких, что заглядишься, даже лихие конники себе места не находят от восторга. Судит Ларион о людях и вещах здраво, любитель подшутить над доверчивым слушателем, но не обидно. А вот в споре зарывается, может наговорить такого, о котором ему завтра и не напоминай.

Спор у нас затеялся из-за пустяка, возражал я небрежно, и поэтому дед Ларион еще сильнее горячился.

— Ты что думаешь, я меньше твоего в природе понимаю? — тряс он кулаком перед собой. — Ты еще первый раз голоса на свете не подал, а я многое повидал! Вот возьми о волках! Мне о них добрые люди сказывали, — дед привскочил и так сердито тряхнул головой, что седой густой волос заметался, не зная, куда деться. — Ты знаешь, кто это был? Это… это, — Ларион раза два беззвучно зевнул широко открытым ртом, блестя крепкими белыми зубами, — это был… про-фес-сор! Ясно?.. Борода — во! — старик провел рукою по поясу. — Ширинища — куда тебе лопата, в целых три лопаты! Очки!.. А, что говорить, одним словом, все ясно, профессор!

— Профессор с тобой, пастухом, разговаривал? — недоверчиво улыбнулся я.

— Не веришь? — протянул Ларион. — Да мы с ним сидели рядом, как сейчас вот с тобой. А в то время за такое сиденье его… могли и в каталажку упечь. — Ларион вконец рассерчал и, забыв обо всем, понес. — Он мне говорил, если бы не волки — в степях всякая дрянь скотиняка ходила бы… заразу разносила бы. Волк это… это… он больных уничтожает, породу улучшает! Ясно тебе?

— Рысаков на ферме помогает выводить, — усмехнулся я.

— Что?! — опешил дед. — Ты еще и смеяться? Что ты видел, что ты знаешь о природе? Я тебе говорю, рысаков не трогает! Понимаешь почему? Рысак — сильное животное! — кричал Ларион, размахивая кулаком.

— На ферме волки порезали пятьдесят овец — больных выбирали? — напомнил я о недавнем случае.

— Сравнял грушу с кукишем! Это они в запале, разъярились и про все на свете забыли. А из отары волк уносит самую слабую животину!

Чтобы прекратить, на мой взгляд, ненужный спор, я решил не возражать и, зная, что Ларион любит рассказывать, спросил:

— Ларион Сергеич, а как волки коней в степи рвут?