Челтенхэм

Для Диноэла это был стародавний прием – после очередной зубодробительной эпопеи забраться в курортный отельчик средней руки и там, в номере над или под бассейном, несколько суток отсыпаться и обдумывать произошедшее в полном одиночестве (несмотря на весь свой страх перед одиночеством), невзирая на зверства караоке, дискотек и террор горничных. Потом можно было браться за отчет. Теперь, правда, положение было нестандартным – решение принимать приходилось на ходу, а цейтнот заставлял оценивать ситуацию, оставаясь невидимым в непосредственной близости от места событий, чтобы в случае положительного вердикта появиться на арене, так сказать, с феерической быстротой.

Он знал себя, особенности своей натуры, своего организма, как боец до последнего винтика знает устройство и характер своего оружия, которое верой и правдой отслужило ему не один год. Распространенная ошибка многих и многих – думать, что если ты живой и почти невредимый вернулся с войны или какой-то иной, достаточно долгой переделки, если просто в твоей судьбе закончилась бурливая полоса, то сейчас-то как раз наступает время расправить плечи, вздохнуть полной грудью и заняться наконец большими и важными делами.

Ан нет. Природе наплевать на громадье твоих планов. Во-первых, организм ослабляет ту железную хватку, которая мобилизовала и сжигала все твои внутренние ресурсы, и твои кошмары и болячки, о которых, как казалось, ты и думать забыл, вновь разрастаются в натуральную величину. А во-вторых, начинается кропотливое и неспешное восстановление тех самых сожженных дотла резервов, и если ты не собираешься всерьез и надолго отдохнуть под мраморной плитой с надписью «Сильно ты был любим, но еще сильнее скорбь о тебе», до твоих великих свершений руки у тебя дойдут еще не скоро. А Дин вполне отдавал себе отчет, насколько за последний год укатал его Траверс.

Он спустился под навес каменного гриба к самому обрыву, бросил потрепанную сумку – инструкция запрещала носить что-то поверх плаща, на самом-то плаще не положено никаких застежек, чтобы в критический момент ничто не помешало пустить в ход снаряжение и оружие – и начал распаковываться.

Перво-наперво, бабахнув, словно из рождественской хлопушки, выпустил облако незасекаемой радиопыли – аналог пыльцы цветущей как раз в это время бернисдельской сосны. Эта летучая мелочь, в контакте с главным компьютером плаща, сообщала информацию о всех событиях в окружающей полусфере радиусом примерно в восемнадцать-двадцать километров.

Место это он наметил себе давно, и главное преимущество его было в том, что ни в устном, ни в письменном виде оно нигде не упоминалось. Подобно большинству профессионалов, Дин еще бог знает с каких времен применял систему, которую с безрадостной усмешкой называл «двойной бухгалтерией», – параллельно с официальными и неофициальными отчетами и вообще всем тем, что где-то и как-то можно было зафиксировать, у себя в голове он вел отдельную хронику событий и наблюдений, лишь в особых случаях позволяя кое-какие маловнятные для постороннего взгляда пометки, на каждую из которых имелась вполне невинная легенда. Недремлющее око Джона Доу и вовсе сделало такую практику жестокой необходимостью.

Теперь надо было подумать о жилье. Диноэл достал тяжелую и длинную, со специальным шероховатым покрытием, рукоятку – то, что не совсем верно по старинке именуется лазерным резаком, всесокрушающий и всерасплавляющий метровый плазменный шнур, единственное в его багаже серьезное энергетическое оборудование. Но в этом краю вулканов и гейзеров полно фоновых источников и подземных электрических разрядов, а спутник переждем, да и Бог милостив. Вставил флешку, подключил навигатор, пошла загрузка программы. В рукояти – компьютер, который ориентируется и программируется, и можно резать, крутя как угодно, – лишнего не вырежешь, а только по проекту.

Проект взялся вот откуда.