Чем и как либерализм наш вреден?

Женщины, которые и у нас очень влиятельны, либеральны большей частью по мягкости, по состраданию, по ложному пониманию христианства или, наконец, потому, что никакой raison d’état[1] для них непонятен... и т. д.

Какая же во всем этом систематическая злонамеренность?.. Есть, конечно, если хотите, в нашем обществе легкий оттенок фрондерства; есть какая-то иногда невинная и пустая, иногда зловредная дурь мелкой оппозиции. Но упорного и сознательного потворства злодеяниям мы у большинства либералов вовсе не видим.

У «большинства», я говорю; но нельзя сказать, что вовсе нет подобного потворства.

Всякий может указать на факты такого рода, на факты всем известные, но как-то кстати нынче вдруг забываемые.

Теперь я скажу два слова о либерализме учреждений, а потом распространюсь побольше о либерализме лиц, действующих на почве этих учреждений, или под влиянием льгот, новыми учреждениями дарованных.

Я не стану много трактовать о самих реформах. Г-н Градовский говорит основательно, что новые учреждения – закон, воля правительства, и потому им надо подчиняться.

Это правда, и я не позволю себе здесь критиковать реформы. Но замечу только одно: раз допустивши, что «равенство и свобода» – гражданские идеалы, надо сочувствовать реформам искренно и сознаться, что на этой почве (на почве равенства и свободы) реформы наши проведены хорошо. Но для меня еще вопрос: может ли долго, более каких-нибудь ста лет простоять какое бы то ни было общество при равенстве и свободе?.. Но об этом принципиальном сомнении после...[2] А теперь – о либерализме русских людей на почве новых учреждений и под влиянием современных льгот.

Вот тут-то и начинается нечто подозрительное, и если не всегда прямо злодейское, то или очень глупое и легкомысленное, или весьма коварное и нечистое.

Посмотрим, что делалось и делается до сих пор либеральными людьми на почве либеральных учреждений. Посмотрим, как служили эти «единомышленники» правительства... «России и Государю», – говорит г-н Градовский. Моему монархическому педантству такой порядок слов не нравится: я предполагаю говорить – Государю и России; ибо я не понимаю французов, которые умеют любить всякую Францию и всякой Франции служить... Я желаю, чтобы отчизна моя достойна была моего уважения, и Россию всякую (например, такую, в которой Градовский и Стасюлевич ограничивали бы власть министров) я могу разве по принуждению выносить... Г-н Градовский судит, видимо, иначе.

Итак, посмотрим, как люди русские либерального духа служили Государю и России на основании этих реформ.

Г-н Градовский упомянул о земстве, о судах, об университетах, о печати, об эмансипации крестьян с землею.

Начнем хоть с земства. По нашему мнению, земская реформа лучше новых судов. В ней есть все-таки что-то «почвенное», солидное, а главное, то хорошо, что в устройстве земства есть что-то свое, чего нет в судах, эклектически списанных с западных образцов. Зато в судах европейское зло и сказалось гораздо грубее и резче, чем сказывается в земстве.

Однако и в земстве заметен нередко такой дух, который нельзя назвать правительственным или охранительно-либеральным, т. е. не переходящим за черту дарованных льгот.

Приведу несколько примеров. В одной губернии баллотируется некто в гласные – местный помещик, человек образованный как все, и никаких провинностей особых за ним не числится. Почти все шары черные. Отчего? За что это?..

Он близок губернатору; он ему, кажется, друг; мы не желаем, чтобы администрация знала все, что мы делаем, и влияла бы тут...

Что такое администрация? Это не что иное, как само правительство en détail[3]. Что такое губернатор? Это не становой, это лицо по порядку власти третье после государя, так как в обыкновенное время (т. е. при отсутствии военных генерал-губернаторов) губернатор зависит только от министра, а министр есть ближайший выразитель Верховной Воли.

Положим, это еще не велика беда. И земство тоже правительственный орган особого рода. Можно позволить ему в некоторых случаях быть в маленьком виде тем, чем бывает в Англии оппозиция, т. е., с одной стороны, министерство Ее Величества, а с другой – оппозиция тоже Ее Величества. Я знаю, что на это мне могут возразить весьма основательно еще следующее: «Оппозиция может быть охранительного и даже глубоко реакционного характера»... Да, теоретически это верно; но на практике, в России, мы этого почти вовсе не видим...