Чем выше поднимешься…

Теперь он почти не уделял внимания Хетте. Еще бы, ведь сколачивание крупного капитала — это работа без выходных. Эдгарсон рассчитывал, что наверстает упущенное позже. Кроме того, Хетта и так считала, что он замечательный муж.

С приближением конца цикла Б Эдгарсон начал готовиться к промежутку между циклами. В течение года будут составляться и публиковаться прогнозы на следующий цикл. В этот период Эдгарсон не хотел рисковать.

Большинство его активов должны преодолеть промежуток между циклами Б и А без особых потерь. Это акции высоконадежных компаний с высокими значениями вероятностей. Но он желал абсолютной уверенности, поэтому продал наиболее рискованные акции и вложил деньги в фермы, городскую недвижимость, отели, парки, государственные облигации… в общем, во все самое надежное.

Сверхприбыли он разместил в банках. Конечно, даже самый надежный банк может разориться. Но не пять таких банков! Не десять!

— Хочешь хороший совет? — спросил шурин за два дня до конца цикла. — Бери акции «Верст». Покупай их, да побольше.

Заглянув в книги, Эдгарсон узнал, что «Верст» — на пороге конкурсного управления, и холодно посмотрел на Фаулза. Порифианина, видимо, не радует его присутствие в доме. Фаулз не одобрял методы, какими Эдгарсон прибирает к рукам денежки, вот он и пытается ставить ему палки в колеса.

— Я обдумаю твое предложение, — сказал Эдгарсон, провожая Фаулза к двери. Зачем спорить с идиотом?

Наступил последний день цикла Б. Эдгарсон просидел все утро у телефонов в ожидании новостей.

Зазвонил телефон.

— Да.

— Сэр, падают акции «Маркинсон компани».

Эдгарсон улыбнулся и повесил трубку. Акции «Маркинсон» — отличная инвестиция. Они отыграют любые потери. После того как они пройдут через этот провал — если это действительно провал, — у них будет десять лет, чтобы наверстать упущенное. Вот тогда-то он их и сбросит!

«Бери много, оставляй мало», — таков был его девиз.

Телефоны стали звонить чаще. Все больше компаний, в которые он вложился, объявляли себя банкротами и прекращали работу. Производства останавливались. Железная руда шла на бирже по цене шлака. Рудники обесценивались.

Но Эдгарсон не бил тревогу. У него еще были фермы, недвижимость, страховые компании, судоходные пути, гособлигации…

Следующий звонок принес известие о его самой крупной ферме: она сгорела дотла. Погибли зерновые, и вообще все…

— Хорошо, — сказал Эдгарсон. — Получайте страховку.

Следующий звонок сообщил, что головная страховая компания обанкротилась вслед за гарантами размещения.

Эдгарсон начал беспокоиться. Да, его корабль получил несколько серьезных пробоин, однако потеряно еще далеко не все…

Кошмар продолжался. Телефоны трезвонили день и ночь. Банки закрывались один за другим. Флагманские предприятия Эдгарсона теряли капитал и прекращали работу, как, впрочем, и остальные его компании. Фермы сгорали дотла, наводнения размывали дороги, трубопроводы взрывались. Люди терпели убытки и подавали на Эдгарсона в суд. Налетели ураганы, за ними последовали землетрясения. Прорвало все плотины, построенные за последние сто лет. Рушились здания.

«Стечение обстоятельств», — говорил себе Эдгарсон, смертельной хваткой удерживая боевой дух на высоте.

Правительство объявило о временном переходе на внешнее управление — если найдутся желающие, конечно. На этой новости Эдгарсон потерял несколько миллиардов, по сравнению с чем его прежние потери можно было считать слабым преуспеванием.

Прошел месяц, и Эдгарсон потерял большинство своих активов. Шатаясь в прострации по дому, он забрел в библиотеку Фаулза. Хетта, свернувшись клубочком, сидела в углу — видимо, снова пребывала в депрессии. Фаулз стоял в центре комнаты, скрестив руки на груди, и смотрел на Эдгарсона с глубоким удовлетворением.

— Что происходит? — хрипло спросил Эдгарсон.

— В период между циклами, — объявил Фаулз, — все вероятности меняют значение на противоположное.

— Что?

— Ты не знал? — удивился Фаулз. — А я думал, ты крупный финансист.

— Объясни.

— Как, по-твоему, статистики получают свои цифры? Если бы прогнозы с высоким значением вероятности исполнялись всегда, они были бы стопроцентными. Все события, вероятность которых ниже пятидесяти процентов, то есть те, которые не произошли в течение цикла, случаются как раз в промежутке между циклами.

— Не может быть, — выдохнул Эдгарсон.

— Смотри. Допустим, тебе нужно уравнять некие шансы — в соответствии с законом природы. Что-то на девяносто процентов истинно. На протяжении десяти лет эти девяносто процентов работают как сто. Чтобы девяностапроцентный прогноз не нарушал закона природы, в течение следующих десяти лет это что-то должно быть на десять процентов ложно. Или стопроцентно ложно на протяжении одного года. Понимаешь? Если все десять лет цикла предприятие было на девяносто процентов успешным, то в год между циклами оно станет стопроцентно неблагополучным. И никак иначе.

— Повтори еще раз, — с трудом выдавил Эдгарсон.