Чемодан, револьвер и расческа

Я знаю, что ты в Москве. Прошу приходи ко мне, в

лавку, Таганская улица, дом 5. Прости за всё, готов

идти в полицию, повинится и всё рассказать.

Григорий Ильич Вирашевский

Торговец мясом поспешно зашёл в лавку, убрал товар, не поленился спуститься в погреб. В ящике хватил Браунинг, затем будто опомнился, надел пальто и шапку, но не забыл про пистолет.

Опомнился уже в трамвая, когда кондуктор подошёл к пассажиру.

– Мне за две остановки, до Таганки, – и заплатил четыре копейки, получив картонку.

Лука опять погладил потеплевшую сталь пистолета, предвкушая разговор с давним врагом. Мимо проходили люди, но мужчина словно их не замечал, будто бы все остальные, те, кто вокруг него, стали прозрачнее чистого льда. Он слышал разговоры словно был в глубоком сне:

– Мама, я ты купишь мороженое мне на день рождения?

– Конечно, мой милый.

Мужчина встал на одеревеневших ногах, и неловко поплёлся к выходу. Он спустился на мостовую, и быстро пошёл к лавке Вирашевского- Копытова, на Таганской улице, дом 5. Вот и вывеска – «Свежайшая говядина только у господина Копытова».

– Ну вот мы и здесь, – зашептал Лука, ухватив рукоять «браунига» покрепче.

Посетитель зашёл в лавку, осмотрел приллавок и постучал по столешнице.Было тихо, как на кладбище.

– Григорий Ильич, вы где? Да неужели умерли!– крикнул он.

Не дождавшись ответа, Лука перелез стойку, стараясь не задеть полами пальто досадное препятствие. В следующей комнате его ожидал интересный сюрприз – висевший на крюке в виде мешка повесившийся господин Вирашевский. Мужчина испытал ни с чем несравнимую смесь радости и ярости. Враг сдох, но ни при его участии. Он обошёл вокруг тела, увидел упавший табурет… Но как то было неправильно всё… Всё же, он учился на врача, и не долго думая, Лука попробовал проверить пульс у повесившегося. Сердце «мертвеца» упрямо билось…

Слышал Брянский про подобные кунштюки, но раньше не встречал подобного. Ради смеа и веки приподнял двумя пальцами, висевший же попытался его укусить, но заработал удар кулаком в солнечное сплетение и затих.

– Ну, ты же братец, умер! – прошептал он.

Вирашевский открыл глаза, начал раскачиваться на манер акробата в Шапито. пытаясь освободится. Лука рассмотрел хитрое устройство, крючок на узле петли, и встав сзади, заботливо вытащил эту помеху. Вирашевский стал задыхаться, и обвис в петле. Лука Лукич посмотрел на умирающего, достал хронометр и присел. Пять минут прошли быстро, и проверив пульс, гость радостно улыбнулся.

– Всё как и обещал, Григорий Ильич…Сам всё ты и сделал.

Брянский был просто вне себя от радости, и не заметил, что оставил рядом с трупом перочинный нож. Его просто трясло, он раскраснелся, судорожно опять запахивая пальто. Рядом стоял и извозчик.

– Поехали, барин, а то простудитесь-то на морозе. Сопрели…

– А? – не понял Лука, поднимая голову

– Да жарко было вам. Довезу до дома, а то лихоманка не дай бог. – повторил извозчик.

– Спасибо, поехали. Воловья улица.

***

– Так значит всё и закончилось? Чего же не бежали сразу?

– Да не мог я Аглаю Дмитриевну покинуть. А ей съезжать с гостиницы было нельзя, на подозрении бы оказалась сразу, – объяснил Лука.

– Ладно. уведите его, – приказал Стабров надзирателю.

– Печальное дельце,– огорчился Кошко, – как присяжные на это взглянут, даже и не знаю. Но вас за труды благодарю, от всего сердца. А вы отдохните пока, Сергей Петрович.

***

– Так всё и закончилось? – теряя терпение. добавил Гомельский, – история потрясающая. Читатели будут в восторге.

– Здесь нужен будет хороший адвокат, Абрам Израилевич.

– Сделаю наилучшего. Правда, вероятнее всего, дело закончится лечебницей…

– Так хоть не бессрочной каторгой. Но, мы кажется оставили наших дам в небрежении, и боюсь они этого не простят.

– И Сергей Петрович, – уже таинственным голосом спросил журналист, – а чего такого наговорила Анна Аркадьевна моей жене?

– Неужто что-то плохое? – встревожился Стабров.

– Я бы сказал так…Всё стало просто необыкновенно хорошо.

– Даже не могу представить, о чём вы говорите?

Абрам Израилевич недоверчиво посмотрел на собеседника, и только покачал головой, и пошёл вслед Стаброву. Эсфирь счастливо улыбалась, и приветливо махнула рукой мужу. Сергей Петрович, будучи сегодня, в день праздника, в своём офицерском мундире и при кортике. Он галантно поклонился Юйлань, и повёл её на паркет, где звучала волшебная музыка вальса Штрауса.

– Тебе очень идёт, – заметила красавица, разглядывая мундир офицера.

– Ты у меня очень красивая, – тихо шепнул он в ответ.