Чемоданчик Пандоры

Вера вытерлась махровым полотенцем и стала разглядывать себя в зеркало. Конечно, она очень худая и бледная даже после горячего душа, но никакого особенного уродства на лице не наблюдается. И в конце концов, она была такой всегда, за время замужества нисколько не изменилась, только еще больше похудела, потому что забот прибавилось. Вот именно, забот стало больше, а радости… Если не брать в расчет те постельные радости, которые Олег доставлял ей изредка, – кстати не слишком часто, то картина получается неутешительная. Они очень редко куда-нибудь ходят вместе. Вера любит театр, Олег же всегда морщится, когда она перечисляет ему имена актеров. Еще Вера ходит на выставки и на встречи с разными писателями, им в музей часто присылают приглашения. Один раз она сделала попытку приобщить мужа к культуре, они пошли на творческий вечер Вериного любимого поэта. Во время чтения стихов Олег зевал, ничуть не стесняясь, потом стоял, как столб, со скучающим выражением на лице и оживился, только когда всех пригласили на фуршет, да и то потом выговаривал Вере, что стол был бедноват и спиртного мало.

Кстати, сам он довольно часто ходит в рестораны с компаньонами и на корпоративные вечеринки, но Веру никогда туда не берет.

Он никогда не помогает Вере по хозяйству, ни разу не принес домой ни торт, ни бутылку вина, ни коробку конфет, ни фруктов – так просто, чтобы порадовать жену. И денег на хозяйство дает очень мало, Вере приходится выкручиваться, оттого и не так все вкусно, как могло бы быть.

Что касается одежды, то она и сама знает, что одевается очень бедно, не полная же она дура. Есть у нее вкус, тут Олег не прав, просто денег нету. Именно поэтому она не покупает одежду на рынке – там все такое ужасное, аляповатое… А на то, что нравится, нет денег… И времени тоже нету, Вера не хочет бросать свои научные занятия. Олег же относится к ее деятельности насмешливо, вечно отпускает нелестные замечания. Если на то пошло, Вера и сама не хочет знакомиться с его друзьями, она знает, что ей будет с ними скучно. Да и не друзья это, а так, приятели. Друзья – это когда с детства знакомы, близко друг друга знают. Может, и есть у Олега такие друзья, но они далеко, остались в другом городе, откуда Олег родом. Или рассеялись по стране – кто-то в Москве, кто-то еще где-то. А если муж ее стыдится даже перед случайными знакомыми, то зачем тогда женился? Неужели только из-за того, что ему было негде жить?

Вера вспомнила то время, когда они познакомились. Она тогда никак не могла оправиться после смерти бабушки, ей было ужасно одиноко в пустой квартире. Ей показалось, что Олег послан ей в утешение, что это знак, что с ним у нее начнется новая светлая жизнь…

Верины грустные мысли прервал телефонный звонок. Звонила Валечка из музея.

– Верка, что с тобой стряслось? – спросила она трагическим голосом. – Наша-то икру мечет, что твой лосось!

«Нашей» Валечка называла начальницу Анну Ивановну Укропову.

– Ты ей вчера наврала, что в подвал идешь Анатолию помогать, и свалила с концами! – надрывалась Валечка. – Этот паразит тебя сдал тут же! Слушай, что мы такую сволочь на работе держим, а?

На такой риторический вопрос Вера не ответила.

– В общем, Анна-Ванна вышла из берегов, а сегодня ты вообще не пришла. Что ей сказать-то?

– Скажи, что я заболела, умерла, поменяла местожительство и заодно сексуальную ориентацию! – крикнула Вера. – Теперь буду набрасываться на нее в кабинете!

Валечка охнула и с испугу положила трубку.

Между утренним и вечерним посещениями больницы Надежда провела время весьма продуктивно. Она посетила тетку и наконец избавилась от тяжеленной коробки с ортопедическими ботинками. Ботинки тетке, разумеется, не понравились, но Надежда так грозно на нее поглядела, что тетка поджала губы и пробормотала, что можно попробовать поносить, хотя у нее такое чувство, что нога не в ортопедическом ботинке, а в «испанском сапожке». Потом они долго пили чай и рассматривали старые фотографии, попутно разобрали шкаф, и Надежда собственноручно вынесла на помойку теткино старое барахло. Около трех Надежда собралась уходить, нужно было успеть в больницу. Она подхватила полегчавший пакет «Севзапмолоко» и поскорее ретировалась, чтобы тетка не успела спросить, что такое интересное у нее в пакете.

– Остановите возле больницы! – крикнула Надежда Николаевна.

Эта маршрутка и этот перекресток ей уже порядком поднадоели за последние дни. Водитель кивнул и вырулил в правый ряд.

– К мужу? – сочувственно спросила Надежду сидевшая рядом с ней унылая полная женщина лет пятидесяти, бросив взгляд на большой пакет.

– Нет, к любовнику, – сердито ответила Надежда и двинулась к выходу.

Она была очень недовольна собой. Внутренний голос подсказывал ей, что и в это посещение больницы ей не удастся избавиться от проклятого чемодана. И хотя, как уже говорилось, Надежда не слишком-то дружила со своим внутренним голосом, но в некоторых случаях признавала за ним кое-какие пророческие способности.