Чемпион (СИ)

И… хотя объяснение выглядело логично, надо сказать, что во всём этом диалоге был момент, который меня несколько коробил. Даже не путешествуй мы столько времени вместе, чтобы начать друг друга понимать с полуслова, я просто по своему параметру Восприятия видел, когда и что девочки делают наигранно, а когда совершенно серьёзны и совсем не шутят. Когда близняшки намекали на разврат, это было показушно, но показушно именно для меня. Они рисовались передо мной и чуть-чуть дразнили Нэроко, но что чувствовалось и тогда, и тем более сейчас — это то, что все мои девочки относились к смуглянке так, словно та была деталью интерьера. То есть… когда они шутили про свои «хорошие идеи» и «в остальном здесь вроде всё хорошо», они, конечно, шутили… но шутка там была в выводе на реакцию «тиранствующего карманного архимага», и только в этом. Не в сути предложения использовать рабыню для постельных утех и не в поддевании этой самой рабыни эмоционально, а только в провокации Нэроко включить режим строгой поборницы морали. В реакциях тела, мимике, взглядах, тембре голоса — во всём (!) у них читалось, что концепция того, что я буду трахать эту девушку, для них является настолько само собой разумеющейся, что даже мысли не возникает задаться над ней какими-то вопросами. И, что хуже (всё-таки сестрёнки были теми ещё развратницами, да и я себя уже в этом плане перед ними показал, так что… ну, посыплем голову пеплом, чего уж тут? Оно как-то даже и логично выходит), они точно так же воспринимали само собой разумеющимся, что эта смуглянка — уже как бы собственность, а не равноценная с ними личность. Они буквально видели в ней не чужую авантюристку, горожанку, крестьянку, аристократку, просто постороннего человека, а именно вещь, пусть и вещь разумную. И… это коробило. Но… при этом я понимал, что они в таком обществе родились и выросли, не зная ничего другого.

– Простите… – робко заикнулась рабыня, привлекая к себе внимание. – У нас в племени ничего такого страшного нет. Я не буду убивать своих детей! Тем более от такого могущественного мужчины! – зырк на меня. – Это совсем-совсем глупо!

– То есть ты против магической привязки? – вычленил я наиболее для себя актуальное.

– Нет, я хочу, чтобы хозяин мог мне доверять! Я буду верно служить! – тут же разбила мои ожидания дикарка.

– Хорошо… – я прикрыл глаза, чувствуя, что оно как-то… ну нихрена на деле не хорошо… Хотя и, чёрт его дери, возбуждает немного, – когда прибудем в этот Язеллот, найдём тех, кто сможет провести обряд. Тогда и будет тебе полное доверие с правом присутствовать при разговорах. Но до тех пор, уж не обессудь, видеть и слышать тебе многое нельзя.

– Да, господин, – с заметным облегчением поклонилась безымянная, что, к слову, всё ещё стояла на коленях.

Я понимал, что это закончится подключением её к Системе и раскачке. Без этого она банально не угонится за нами, да и просто будет обузой. Тот же факт, что всё это совсем не добровольно… что бы она там сейчас сама ни лепетала из-за страха быть убитой… а она боялась быть убитой и явно не рассчитывала на выживание в степи в одиночку… В общем, комфорт одной конкретной дикарки для меня куда как менее важен, чем комфорт моих девочек. Всё было сказано верно — мы порой обсуждаем такие вещи, всплывание которых наружу может не то что лишить нас комфорта, но и вообще сделать целью класса «уничтожить любой ценой» едва ли не для всего мира, и на этом фоне нежданно повисшую на шее рабыню или убивать, или принимать. Вариант третий, с «продавить мысль о даровании свободы и отсыпать серебра в каком-нибудь городе, где и отпустить на все четыре стороны»… да пошёл он в жопу, этот вариант! Я уже спрашивал, и мне всё на это ответили.

– Кстати, – поворачиваюсь к Нэроко, – этот ошейник действительно позволит ей доверять?

– Да, – подтвердила котя, – достаточно просто запретить разглашать любую личную информацию о нашем отряде. Тогда она сможет максимум сказать, куда мы пошли, но не более того — ни о чём говорили, ни что планировали.

– Угу, так многие богачи делают по отношению к личным слугам, – кивнула старшая эльфийка, – так что просто прикажи, и она физически не сможет кому-то что-то рассказать.

– Ладно, оставим пока это… – вздохнул я, всё ещё чувствуя нечто среднее между неловкостью и отвращением. – Теперь второе… Имя. Полагаю, если я спрошу тебя, как бы ты хотела назваться, то ничего не добьюсь? – испытующе гляжу в чёрные глазищи дикарки.

– Эта рабыня будет рада любому имени, что даст ей господин! – сбежала она от моего вгляда, опять согнувшись до земли.

– Э-э-эх… – интуиция не обманула. – Есть идеи? – это я уже обращался к своим компаньонкам.

– М-м-м… – дружно протянули девочки.

– Эм, Арья? – я с подозрением покосился на Рёко. – Что?

– Ты… Откуда ты знаешь это имя?

– Да просто в голову пришло, – неловко почесала затылок волчица, чуть «попрядав» ушками. – Кажется, я его где-то прочла…