Чему не бывать, тому не бывать

— Уже не курю, — объяснил он, — но еще кашляю. — Он скорчил гримасу, сглотнул и продолжил: — Конечно нет. Расследования никогда не бывают проделаны впустую. Отрицательный результат — сам знаешь... Но поскольку пока все в этом деле выглядит неясным, я считаю, нам стоит попробовать зайти с другого конца. Вместо того чтобы вести расследование от места преступления, мы начнем извне — и вернемся туда же. И если нам повезет, мы найдем человека, у которого был мотив. Серьезный мотив.

Ингвар поднялся из-за стола и собирался надеть давно не чищенное пальто, сняв его с вешалки у окна.

— Ты уже уходишь? Так рано?

— Да, — серьезно ответил Ингвар, одеваясь. — Я современный отец. С сегодняшнего дня я решил уходить с работы каждый день в три часа, чтобы побыть с ребенком. Каждый день.

— Ты бредишь?..

— Это шутка, идиот!

Ингвар хлопнул коллегу по плечу и прокричал, прежде чем исчезнуть в коридоре:

— Хороших всем выходных!

— Что я здесь делаю? — поинтересовался сам у себя Зигмунд, глядя на то, как за Ингваром захлопывается дверь. — Это даже не мой кабинет. — Потом он посмотрел на часы. Было уже полшестого, и он не мог понять, куда делся целый день.

Блондинка в кроссовках и костюме от Армани вылезала из такси, очень довольная собой. До полуночи оставалось добрых полчаса, и она была почти трезва. В большом интервью, которое должны были на следующий день напечатать в «Вердене Ганг», будет написано, что Вибекке Хайнербак осознала, наконец, свою взрослость и стала рано уходить с вечеринок, заботясь о завтрашней работоспособности. Она называла это «завтрашняя продуктивность». Вибекке сама придумала это выражение, и оно ей очень нравилось: ей казалось, что оно хорошо выражало ее суть и в политике, и в личной жизни.

Кроссовки совершенно не шли к ее наряду, но из-за сломанного пальца на ноге подобрать другую обувь было сложно. К счастью, продюсеры не вырезали ту часть ток-шоу, в которой она с большой долей кокетства объясняла недостаток элегантности своим возрастом — ей всего лишь двадцать шесть лет, а палец она сломала, играя с племянником. Не совсем правдиво, но в таких мелочах можно и приврать. Зрители в студии весело посмеялись, и Вибекке Хайнербак улыбалась сейчас, пытаясь попасть ключом в замочную скважину.

Это была хорошая неделя. И в политике, и в личной жизни. Во всем. Несмотря на боль в сломанном пальце.

Было непривычно темно. Она подняла взгляд. Светильник над дверью не горел, она с трудом различила разбитую лампочку. Начиная беспокоиться, она обернулась и посмотрела через плечо. Фонарь у ворот не горел тоже. Она перенесла тяжесть тела на здоровую ногу и поднесла связку к глазам, пытаясь определить, тем ли ключом она открывает дверь.

Она так никогда этого и не узнала.

На следующее утро Вибекке Хайнербак нашел ее жених, который, пошатываясь, вернулся с мальчишника своего брата на утреннем автобусе.

Она сидела в постели. Обнаженная. Руки были прибиты гвоздями к стене над изголовьем кровати. Между ног виднелась какая-то книга, будто кто-то пытался протолкнуть книгу ей во влагалище.

Жених поначалу не обратил внимания на эту деталь. Он освободил руки Вибекке, его основательно вывернуло на все вокруг, потом он стащил ее с кровати на пол — словно Вибекке, подвергшаяся надругательству, могла эту кровать осквернить. Только через полчаса он взял себя в руки настолько, что сумел вызвать полицию.

К этому моменту он наконец-то заметил зеленую книгу, которая по-прежнему была зажата между ее бедер.

В дальнейшем осмотр места происшествия показал, что это был Коран в кожаном переплете.

4

Приятная женщина на месте 16А попросила кофе и продолжила читать английские газеты. Стюард никак не мог понять, откуда она. Большинство пассажиров рейса были норвежцами, на предпоследнем ряду сидела шумная датская семья с детьми, которая серьезно портила жизнь остальным находящимся на борту, кроме того, он заметил нескольких шведов. До начала сезона было еще далеко, однако многие с радостью купили билеты до Ниццы со скидкой.

Вообще-то он собирался оставить эту работу. У него всегда были проблемы с лишним весом, но теперь коллеги начали отпускать в его адрес колкие шуточки. Как он ни старался, как ни морил себя голодом — цифра на весах в любой момент угрожала стать трехзначной.

Женщина на месте 16А выделялась из всех пассажиров. Она была кареглазая и смуглее, чем большинство скандинавов. И тоже, должно быть, недовольна своим весом. Высокая и довольно плотная, она казалась очень сильной. Полная, подумал он потом. Она полная женщина.

Она искренне поблагодарила за кофе. Кроме того, она была благословенно бездетной и ни на что не жаловалась.

Труп еще не успел остыть.