Черчилль

Правда, удачи не всегда сопутствовали Черчиллю, и Ф. Бедарида справедливо указывает на один из его крупнейших провалов в ходе операции в Дарданеллах. Объясняя причины, по которым Черчилль выдвинул и горячо отстаивал план десанта в Дарданеллах и захвата Константинополя, Ф. Бедарида утверждает, что таким образом Черчилль собирался вывести войну из патового состояния. Кроме того, автор считает, что так можно было оказать помощь русским, которым якобы в это время угрожал прорыв турок на Кавказ. На деле же ни для кого не было секретом, что захват Босфора, Дарданелл и Константинополя являлся чуть ли не основной целью России в Первую мировую войну. Поэтому овладение черноморскими проливами и столицей Османской империи англичанами означало лишение России главного успеха, к которому она стремилась не одну сотню лет.

То обстоятельство, что эта операция была направлена против интересов союзника Великобритании, как и то, что ее реализация была связана с огромными жертвами для английской армии, не имело значения для Черчилля. Ведь речь шла о защите интересов Британской империи. Одержимость Черчилля этой идеей вряд ли можно было объяснить особенностями его характера, как это делает автор. Желание перехватить стратегически важные позиции логически вытекало из антироссийской политики британского правительства. Кстати, Ф. Бедарида справедливо замечает, что эта операция, стоившая жизни сотням тысяч английских солдат и офицеров, была поддержана всем кабинетом, но после ее провала лишь Черчилль был сделан «козлом отпущения» за поражение в Дарданеллах.

Черчилль был не единственным, кто проявлял вероломство в отношении союзника Великобритании. Вопреки заявлению Бедарида о готовности Великобритании прийти на помощь русским войскам этого не происходило.

Д. Ллойд Джордж, премьер-министр британского правительства, в которое входил У. Черчилль в качестве военно-морского министра, потом в своих мемуарах так характеризовал межсоюзнические отношения внутри Антанты: «Дух коллектива совершенно отсутствовал в течение первых лет войны. Каждый из участников слишком много думал о своих собственных достижениях и очень мало думал о победе всего коллектива. Французские генералы признавали важнейший факт, что Россия имела огромное численное превосходство над другими, но это признание никогда не приводило к каким-либо практическим результатам, за исключением постоянного требования, чтобы Россия прислала большую армию во Францию на помощь французам с тем, чтобы ослабить потери самой Франции в защите ее собственной территории. Пушки, ружья и снаряды посылались Англией и Францией в Россию до ее окончательного краха, но посылались с неохотой; их было недостаточно, и когда они достигли находившихся в тяжелом положении армий, было слишком поздно, чтобы предупредить окончательную катастрофу. В ответ на каждое предложение снабдить Россию снарядами французские и английские генералы заявляли в 1914, 1915 и 1916 годах, что им нечего дать и что уже посланное дано в ущерб себе».

В результате, как признавал Ллойд Джордж, «русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка ружей и снарядов... Великое отступление 1915 года, когда русские армии были в беспорядке и с небывалыми потерями оттеснены из Польши и Прибалтики до самой Риги, объяснялось исключительно недостатком у русских артиллерии, винтовок и снарядов». Впрочем, вряд ли такую позицию можно объяснить лишь «жадностью» военных Франции и Англии, как это пытался сделать Ллойд Джордж. Очевидно, что западные союзники не старались оказать России действенную помощь, опасаясь, как бы это не привело к военным успехам нашей страны и продвижению ее в Западную Европу. Ведь по секретным соглашениям между странами Антанты в случае победы Россия должна была получить не только черноморские проливы и Константинополь, но и приращения на западе страны за счет Германии и Австро-Венгрии.

О том, что союзники не собирались выполнять свои обязательства, свидетельствовала реакция британского правительства на Февральскую революцию. 21 марта 1917 года министр иностранных дел А. Д. Бальфур заявил на заседании имперского военного совета: «Если удастся создать абсолютно независимую Польшу... то можно будет отрезать Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в западной политической жизни или почти перестанет». Не ограничиваясь этими пожеланиями, английская дипломатия и разведка стали предпринимать энергичные усилия для того, чтобы добиться отделения национальных окраин от России, чтобы создать пояса независимых государств, отделяющих нашу страну как от Западной Европы, так и от Южной Азии. Черчилль активно поддерживал эти действия, ставя во главу угла интересы британской короны.