Черчилль

Это поражение сказалось и на политической ситуации в Британии. Первому лорду пришлось туго, ведь если основная ответственность за провал легла, безусловно, на премьер-министра, то Черчилль уверенно занимал вторую позицию в черном списке виновников неудачи. Он же так старался, принимал такое активное участие в проведении военных операций на всех стадиях Скандинавской кампании, что многие стали сравнивать неудачу в Норвегии с провалом в Дарданеллах. В конечном счете, все его действия лишь подтверждали закрепившуюся за ним репутацию вечно суетящегося, бестолкового политикана, позера, постоянно стремящегося разыгрывать какую-нибудь роль, готового играть даже в пьесах, обреченных на провал, да и то из рук вон плохо.

Перст судьбы

Было бы неправильно думать, учитывая отношение к Черчиллю, сложившееся в 1940 году, что сразу же после поражения в Норвегии в нем разглядели будущего лидера нации или даже наследника Чемберлена. По-прежнему представлялось маловероятным, что в один прекрасный день он сумеет добиться признания политической элиты Британии, возьмет управление страной в свои руки и поведет за собой соотечественников. В первую очередь нам следует остерегаться соблазна, часто подстерегающего историков, а именно рассуждений a posteriori. Этот путь неизбежно приводит к тому, что случай превращается в неизбежность. Если бы мы сказали, что события, вознесшие Черчилля на британский политический трон, были неотвратимы, мы бы погрешили против истины и оставили в тени длинную цепь случайностей, произошедших в Лондоне в трагические для Европы дни — со вторника 7 мая по пятницу 10 мая 1940 года.

Кроме того, не следует сбрасывать со счетов Чемберлена, о котором нередко говорят, будто бы фиаско в Норвегии сломило его. Этот сильный, мужественный человек обладал бойцовским характером и завидной силой воли. Он был облечен огромной властью и имел немалый опыт за плечами, поэтому к его мнению прислушивались и министры, и парламент. Чемберлен по-прежнему был очень популярным политиком в Англии. В марте 1940 года по данным опроса Гэллапа в поддержку премьер-министра высказались пятьдесят семь процентов граждан. Но слабое место у него все же было. Этот дельный, добросовестный человек не годился на роль лидера страны в условиях военных действий. Чемберлену самому были чужды душевные порывы, и он не мог вдохновить на великие свершения народ. Отсутствие в нем этой искры помешало ему вовлечь соотечественников в тотальную войну за правое дело. Уже в первые дни «странной войны» Томас Джонс, бывший секретарь кабинета министров, язвительно заметил: «В правительстве только Уинстону под силу поднять народ. А наш премьер-министр словно неживой, бесцветный какой-то, по его тону непонятно, говорит ли он о стойкости, о победе или о поражении» [240]. Однако несмотря на то, что события в Норвегии не лучшим образом сказались на авторитете Чемберлена, он, безусловно, не утратил своего влияния и уверенности. В то время мало кто мог предположить, что скоро его власти придет конец.

По иронии судьбы Чемберлен, без особого восторга относившийся к идее начать военные действия на территории Скандинавии, понес самое большое наказание за провал Норвежской кампании. А Черчилль, которому не терпелось открыть Северный фронт, вышел из воды, едва замочив ноги, хотя именно он в первую очередь повинен в этой неудаче. Дебаты, посвященные Норвежской кампании, продолжались в палате общин два дня, 7 и 8 мая. Всеобщее неодобрение в ходе этого совещания было направлено прежде всего на премьер-министра и его «мюнхенских» друзей, также входивших в состав кабинета министров. Чемберлена со товарищи обвиняли в том, что они не обеспечили готовность страны к войне, как это показала Норвежская кампания, закончившаяся для Англии столь плачевно.

На тайно сделанной фотографии запечатлена палата общин во время прений по Норвежской кампании. Черчилль — второй слева от Чемберлена (произносит речь). 7 мая 1940.