Черчилль. Биография

Черчилль решил взять месяц отпуска и съездить в Англию, хотя был поражен реакцией матери. «Это полный бред, – писала она, – который даже не обсуждается, и не только из-за денег, но прежде всего из-за твоей репутации. Многие скажут, и небезосновательно, что тебя ни к чему нельзя допускать. Вполне вероятно, что тебя могут призвать в Египет. Но у тебя и в Индии есть чем заниматься. Должна признать, я совершенно не уверена в тебе. Кажется, у тебя в жизни нет цели, и ты не понимаешь, что для мужчины в возрасте двадцати двух лет жизнь означает труд, причем труд упорный, если он хочет добиться успеха. Многие мужчины в твоем возрасте вынуждены зарабатывать себе на жизнь и содержать матерей. Нет смысла говорить об этом больше, мы уже беседовали на эту тему, и она мне неприятна. Я только хочу повторить, что больше не могу помогать тебе, и если в тебе есть хоть капелька мужества и ты себя уважаешь, то постарайся жить на собственные доходы. Для этого тебе придется сократить свои траты. Иначе в данных обстоятельствах тебе просто должно быть совестно». Не получив еще этой отповеди, Черчилль писал матери: «Пока, как мне кажется, ко мне благосклонны и Бог, и люди».

Получив от леди Рэндольф новые книги, Черчилль начал читать «Ежегодники мировых событий» (Annual Register of World Events), начиная с 1880-х гг. Читая, он сопровождал отчеты о парламентских слушаниях собственными мыслями и комментариями. Он сообщил матери, что придумал для этого особый метод: сначала записывать собственное мнение, исходя исключительно из общих соображений, затем читать отчет, обдумывать и записывать снова свое мнение по данной теме, карандашом на небольших листочках бумаги, и вкладывать листочки в книгу. Он писал, что «надеется таким образом выстроить систему взглядов, которая, возможно, будет способствовать формированию логического и последовательного мышления. Факты из «Ежегодника» вооружат меня. Маколей, Гиббон, Платон и прочие должны были долго тренироваться, чтобы в совершенстве овладеть подобным оружием».

Одной из тем, которые его занимали, стало образование. Черчилль писал: «Целью правительства должно стать равное всеобщее образование без преимущества для какой-либо одной группы. Преподавание религии тоже нельзя вверять в руки какой-либо одной группы. Все пристрастны. Англиканская церковь равна другим. Я за светских преподавателей, назначаемых правительством. Однако кампания за предоставление права голоса женщинам нелепа. Участия женщин в выборах следует избегать. Как только вы предоставите право голоса огромному числу женщин, – предупреждал он, – вся власть перейдет в их руки. Ведь они составляют большинство населения».

В ответ на финансовые проблемы матери, возникшие в результате ее собственного расточительства, Черчилль отправил ей ее коня Файерфлая в надежде, что она сможет продать его. «Чудесное животное, – написал он. – Больше всего любит хлеб с маслом или бисквиты». Но леди Рэндольф по-прежнему была против возвращения сына. Она считала, ему лучше остаться в Индии. «Докажи, что ты умеешь трудиться и что-нибудь делать. Я не отказываюсь помогать тебе. Как только появятся деньги, я так и сделаю. Я горжусь тобой, – писала она, – твоими замечательными способностями. Уверена, что в дальнейшем ты сможешь создать себе имя, но для этого ты должен стать жестче и не избегать самопожертвования».

Черчилль остался в Индии. Этой весной во время учебных стрельб он отвечал за установку мишеней и сидел за валом. Он написал матери, что едва спасся, когда «одна пуля ударила в край железной мишени, разбилась, и осколки срикошетили на меня. Один попал мне в руку. Только благодаря богу, как сказали бы некоторые, или счастливой случайности, как выразились бы другие, он не попал мне в глаз. В таком случае я бы, безусловно, ослеп. Врач вынул осколок, но теперь каждое утро у меня мучения, поскольку рану приходится спринцевать. Не сомневаюсь, ты мне сочувствуешь, зная, как плохо я переношу физическую боль». Однако при этом Черчилль продолжал играть в поло, обматывая раненую руку поводьями.

В середине апреля Турция объявила войну Греции. У Черчилля появилась новая цель: он поедет на фронт корреспондентом. Мать должна найти газету, которую заинтересуют его корреспонденции. «Лорд Ротшильд – тот человек, который способен это организовать, – объяснял он ей. – Он всех знает». Но вопрос был в том, на чью сторону стать. «Это, дорогая мамочка, зависит от тебя, – писал он. – Конечно, мои симпатии целиком и полностью с греками, но, с другой стороны, турки обязаны победить – за ними огромная сила. Если я поеду к ним, это принесет меньше славы, но будет намного безопаснее, а поскольку я не имею ни малейшего желания подвергаться опасности в отступающей армии, считаю этот вариант более подходящим. Тебе решать. Если ты раздобудешь мне рекомендательные письма к туркам, поеду к туркам. Если к грекам – то к грекам».