Черчилль. Биография

Через неделю Черчилль пошел на две уступки – по программе строительства крейсеров и вопросу увеличения личного состава. Кабинет принял его бюджет. «При другом министре финансов смета была бы урезана на миллионы», – заметил один из лейбористов. «Тогда был бы и другой первый лорд Адмиралтейства», – немедленно откликнулся Черчилль. «Кто может быть уверен, – риторически спросил он, беседуя с Ллойд Джорджем, – что при таких финансовых прорехах не появилось бы совсем иное правительство? Это, впрочем, не означает, что смета оказалась бы урезанной».

За три дня до представления сметы в парламенте Черчилль выступил в Брэдфорде, где его отец в 1886 г. отстаивал политику сдержанности и невмешательства в международные дела. За два дня до отъезда в Брэдфорд он присутствовал на заседании кабинета министров, где были оглашены тревожные вести из Ольстера: лидеры протестантов отвергли компромисс правительства по гомрулю. Компромисс предполагал, что каждое из шести графств Ольстера должно путем плебисцита решить возможность шестилетней отсрочки вступления в силу закона о гомруле. Для ольстерских юнионистов этого было недостаточно. Они хотели полного выхода из-под господства католического парламента в Дублине, создание которого предполагал билль о гомруле. Ольстерские добровольческие отряды собирались взять власть в свои руки, угрожая оказать силовое сопротивление полиции, если та попытается разоружить их.

12 марта Асквит доложил королю: «В кабинете министров заслушали сообщение полиции, указывающее на вероятность попыток со стороны добровольцев захватить с помощью coups de main[18] армейские и полицейские казармы, склады боеприпасов и вооружения». В Ольстере находилось всего 9000 британских регулярных войск; основное же количество вооруженных сил численностью 23 000 человек располагалось в Южной Ирландии, на окраине Дублина. Кабинет согласился, что может возникнуть необходимость направить эти войска против ольстерских добровольцев, но решил, что перед этим один из важнейших министров должен обратиться с открытым предупреждением к юнионистам. Это дело было поручено Черчиллю. «Вы единственный член кабинета, кто может произнести такую речь, – сказал ему Ллойд Джордж. – Вас знают в Ольстере как миротворца. Вы можете сказать им, что ради компромисса ольстерцы должны так же, как и правительство, пойти на уступки, иначе им придется отвечать за последствия».

Выступая 14 марта в Брэдфорде, Черчилль по просьбе кабинета затронул эту тему. Он, как и рассчитывал Асквит, в самых сильных выражениях подверг критике отцовскую максиму – «Ольстер будет бороться, Ольстер будет прав». «Сознание тори, – заявил Черчилль, – отвергает любое насилие, кроме собственного. Они поддерживают все законы, кроме тех, которые решили нарушить. Но правительство не допустит, чтобы королевство Великобритания опустилось до состояния Мексиканской республики. Если вся эта пустая, грязная и безответственная болтовня, которую мы вынуждены были слушать на протяжении последних месяцев, преследует отвратительные цели, тогда я могу сказать вам только одно: давайте идти вперед вместе, и попробуем дать ответ на все эти тяжелые вопросы».

Вернувшись тем же вечером в Лондон, Черчилль продолжил подготовку выступления по поводу сметы расходов на флот, которое должно было состояться через три дня. Выступление его длилось два с половиной часа. Черчилль обосновал увеличение расходов, указывая на рост военно-морских сил Германии и Австро-Венгрии. Он объяснил различие между потребностями Британии и ее соперниц: «Ни одной из великих держав не требуется флот для реальной защиты своей независимости или безопасности. Они создают флот, чтобы играть роль в международных отношениях. Для них это своего рода спорт. Для нас – вопрос жизни и смерти». По мнению Daily Telegraph, это была самая продолжительная и наиболее убедительная речь, которую довелось слушать палате общин в последнее время.

Он вовсе не предполагает, убеждал Черчилль парламентариев, что весь мир обернется против Британии и что следует готовиться к столь чудовищному стечению обстоятельств. «Благодаря трезвому и сдержанному поведению, – говорил он, – благодаря умелой дипломатии мы можем отчасти ликвидировать опасность. Но действенность британской дипломатии в огромной степени зависит от нашего флота. Военно-морская мощь Британии – единственная великая уравновешивающая сила, которой мы можем воспользоваться для обеспечения собственной безопасности и мира во всем мире». Двадцать лет спустя, перед лицом новой угрозы со стороны Германии, Черчилль будет настаивать, что военно-воздушная мощь Британии имеет такое же большое значение для сохранения мира.