Черчилль. Биография

От бывшего директора школы доктора Уэлдона Черчилль получил совет: «У тебя нет причин не продолжить изучение латыни или даже греческого». Но Уэлдона беспокоило не только образование Черчилля. «Прежде всего больше думай не о себе, а о других, будь готов учиться у тех, кто ниже тебя, и старайся, чтобы совесть пребывала в покое». Обвинения, которые продолжала печатать Truth, расстраивали Уэлдона. «Умоляю тебя, – писал он, – не позволяй, чтобы дух злобы заставил тебя совершить что-то, что может обесчестить твою школу или твое имя. Просто невозможно, чтобы я не слышал об этих гадостях, если бы ты был действительно в них виновен. Ты должен понимать, что это серьезное испытание нашей дружбы: ведь ты просишь меня относиться к тебе как к другу, в то время как другие говорят о тебе с возмущением или презрением».

Раздраженный враждебными статьями, которые продолжала публиковать Truth, Черчилль пишет матери: «Тяжело, когда ты далеко, в чужих землях, и не в состоянии ответить или даже сразу прочитать ложь, которую они печатают. Нападки будут продолжаться, а публика будет глотать их с жадностью. Прилагаю письмо мистера Уэлдона, которое имеет отношение к этому делу. Он, очевидно, общается с теми, – осмелюсь предположить, – достаточно многочисленными читателями, кто принимает всерьез версию Лабушера».

Жизнь в Бангалоре шла неспешно. «Первый завтрак, – рассказывал Черчилль матери, – в пять, в шесть построение, затем второй завтрак, ванна. В восемь газеты, потом час занятий в манеже. После этого ничего, в 4:15 – поло. Затем сон, письма, чтение или ловля бабочек. Далее – ужин и в постель». Эту приятную жизнь отравила очередная статья Лабушера, который давал понять, что Военное министерство воздержалось от санкций против Черчилля исключительно благодаря оказанному на него давлению. «Молодой офицер, который, предположительно, был зачинщиком заговора по изгнанию мистера Брюса из 4-го гусарского полка, – писала Truth, – принадлежит к влиятельной семье, и это влияние было использовано, чтобы не допустить возбуждения дела». «Более злобных фантазий я еще не встречал, – прокомментировал Черчилль. – А зная, чего стоит наше влияние, все это просто смешно».

Черчилль с детства шепелявил, произнося «с» скорее как «ш». Перед отъездом из Лондона он проконсультировался у Феликса Семона, одного из ведущих логопедов. Заключение Семона нашло его в Индии. «Он оптимистичен, – написал Черчилль матери, – и считает, что необходимы лишь упражнения и настойчивость, а органических дефектов не существует».

«Индия, – рассказывал он матери, – забытая богом земля снобов и зануд». Но в начале ноября, играя в поло в Секундарабаде, он познакомился с Памелой Плоуден, дочерью британца, постоянно проживавшего в Хайдарабаде. «Должен сказать, более прекрасной девушки я еще не встречал, – признался он матери. – Мы собираемся вместе отправиться в Хайдарабад на слоне. Пешком здесь ходить нельзя, поскольку местные плюют в европейцев. Это провоцирует возмездие, которое приводит к бунтам».

Поездка на слоне положила начало дружбе на всю жизнь. Через пятьдесят пять лет Черчилль написал Памеле: «Я храню твой образ все эти годы, с тех пор, когда был молодым балбесом. Но нашелся человек, разглядевший во мне некоторые достоинства».

В Бангалоре Черчилль получил статью, рассказывающую об административных способностях его отца. «Статья, – писал он матери, – сперва доставила мне удовольствие, сменившееся к вечеру унынием и подавленностью». За неделю до этого он узнал о депутатской вакансии в Восточном Брэдфорде, где десять лет назад его отец произнес блестящую речь. «Если бы я был в Англии, – делился он с леди Рэндольф, – я бы поборолся за нее и почти наверняка победил бы. Вместо того чтобы жить никому не известным субалтерном, я получил бы возможность узнать много полезного, что пригодится в будущем. Но я обречен ждать, хотя не скрою, жизнь здесь скучная, тупая и неинтересная».

Политическая жизнь в Англии занимала все мысли Черчилля. «Как жаль, что я не могу оказаться в Восточном Брэфорде, – сетует он в письме к матери. – Ведь как я понимаю, победил солдат». Действительно, военнослужащий-юнионист победил своего оппонента-либерала с перевесом менее чем в четыреста голосов. Позже Черчилль вспоминал: «Если бы я приехал в Индию как член парламента, то, несмотря на всю свою молодость и глупость, получил бы доступ ко всем информированным и способным людям. Но я был военным, и мои интеллектуальные запросы были ограничены поло, скачками и обязанностями дежурного офицера. Я прозябал. Помню, даже чтение давалось с трудом, я долго не мог осилить Гиббона». В письме матери из Бангалора он опять прогнозирует, что власть юнионистской партии пошатнется, когда землевладельцы (самая влиятельная часть Консервативной партии) вынудят Солсбери поднять вопрос о протекции. Юнионисты будут вынуждены сказать своим партнерам-консерваторам, что они не могут вести партию «в страну Протекции».