Черчилль. Биография

С горькой иронией Черчилль заключал свой обзор: «Было бы бессовестно предъявлять подобные аргументы парламенту, занятому делами, происходящими за многие тысячи миль от дома. В мозгу людей должны родиться более важные мысли: долг человека перед человеком; понятие, что честный труд в процветающем обществе должен гарантировать определенный минимум прав; что загнивание делает мировую державу предметом насмешек и искажает лик Бога на земле».

Влияние книги Раунтри на Черчилля проявилось очень скоро. Вскоре он уже написал лидеру консерваторов в Бирмингеме: «Я лично не вижу особой славы для империи, которая может править морями, но не может прочистить свои сточные канавы». В этом письме Черчилль также упомянул бирмингемских мятежников, которые набросились на радикального либерала Дэвида Ллойд Джорджа и едва не линчевали его за пробурские настроения, и выражал надежду, что у Консервативной партии руки останутся чистыми. Узнав, что консерваторы принимали активное участие в волнениях, Черчилль написал, что, хотя считает Ллойд Джорджа «вульгарным пустозвоном и проходимцем, каждый человек имеет полное право выражать свое мнение. А если некоторые мнения замалчиваются, поскольку они противны мнению большинства, – это очень опасная, губительная для Консервативной партии политика».

Разочарование Черчилля в Консервативной партии росло день ото дня. «Мне хочется, – писал он, – хорошо сбалансированной политики, которая сочетала бы развитие и экспансию, прогресс здравоохранения и комфорт общества». Ему хотелось присоединиться «ко всем несчастным, неорганизованным, умеренно мыслящим». Но как именно это осуществить? Следовало ли откликнуться на множащиеся инициативы из лагеря либералов-империалистов и самого главного «империалиста», лорда Розбери? «Как мы договорились в Бленхейме, – написал ему Хью Сесил после Рождества, – будет разумнее занять выжидательную позицию и не откликаться на приглашения «империалиста», пока он не построит себе дом, в котором будет тебя принимать. А сейчас у него лишь кусок под старым зонтиком».

Но Черчилль не желал ждать. В декабре он составил список из двенадцати парламентариев-консерваторов, в основном молодых, которые разделяли его разочарование шовинистическими и ретроградными, как они считали, настроениями в партии и правительстве. Во вторую неделю января 1902 г., выступая перед сторонниками консерваторов в Блэкпуле, он говорил о бедности в Британии. «Это ужасно, – сказал он, – что есть люди, для которых единственный способ изменить свою жизнь – пойти в работный дом или в тюрьму». «Позиция партии тори, – написал он лорду Розбери двумя неделями позже, – бесчеловечна и жестока». Для себя он уже все решил. Он возглавит борьбу не только против расходов на военные нужды, но и против неэффективного, не приносящего пользу, как он видел, использования денег налогоплательщиков.

14 апреля, во время прений по бюджету, Черчилль заявил о «шокирующем отсутствии контроля» за государственными расходами. Он также сделал примечательное предсказание-предупреждение об опасности кампании против свободной торговли и внедрении протекционизма – за год до того, как этот вопрос будет поднят Чемберленом и внесет раздор в ряды британских политиков. «Меня интересует, – спросил он, – что произойдет с этой страной, если вопрос справедливой торговли будет поднят каким-нибудь ответственным лицом, обладающим высоким положением и авторитетом? Мы снова окажемся на старом поле битвы. Вокруг будет негодное оружие, заросшие травой траншеи и заброшенные могилы, вызывающие давние воспоминания и горечь, какой не знает нынешнее поколение. И это расколет политические организации, внешне вполне благополучные».

В своем стремлении добиться экономических ограничений Черчилль 20 апреля получил поддержку сэра Эдварда Гамильтона – постоянного секретаря Министерства финансов и бывшего личного секретаря Гладстона. Он не только поздравил его с выступлением по бюджету, но и написал: «Прошу помнить, что двери Министерства финансов для вас всегда открыты. Буду рад в любой момент оказать вам любую поддержку из уважения к памяти вашего отца и к вам лично».

Гамильтон был на двадцать пять лет старше Черчилля. Как и многим другим представителям старшего поколения, ему импонировала активность Черчилля. Теперь Черчилль смог давить на Бальфура по вопросу государственных расходов. 24 апреля он попросил его создать специальный комитет в палате общин, который бы разобрался и доложил, нельзя ли сократить расходы без ущерба для государства и нельзя ли распределять деньги налогоплательщиков с большей пользой.