Черчилль: быть лидером

Третьего сентября в 11 часов 15 минут Чемберлен выступил по радио, объявив, что «с этого момента наша страна находится в состоянии войны с Германией».

Черчилль пишет:

«Только Чемберлен закончил свою речь, как раздался странный, протяжный, воющий звук, который впоследствии уже стал привычным. Моя супруга Клементина вошла в кабинет, взволнованная случившимся, и похвалила немцев за точность и аккуратность. Мы поднялись на крышу нашего дома, чтобы посмотреть, что происходит. Стоял ясный и холодный сентябрьский день. Вокруг виднелись крыши домов и высокие шпили Лондона. Над ними уже медленно поднимались тридцать или сорок аэростатов заграждения. Мы по достоинству оценили правительство за этот явный признак готовности. Поскольку пятнадцатиминутное предупреждение истекло, мы отправились в отведенное нам бомбоубежище, вооружившись бутылкой бренди и другими соответствующими медицинскими снадобьями.

Примерно через десять минут сирена завыла вновь. Я не был уверен, что это повторная тревога, но по улице уже шел человек и кричал „отбой“. Мы тут же разошлись по домам и занялись своими делами» [435] .

Черчилль направился в Вестминстер. Во время обсуждений в палате общин премьер передал нашему герою записку с просьбой зайти к нему в кабинет после завершения дебатов. В кабинете Чемберлен расставил все точки над «i», предложив Черчиллю не только место в военном кабинете, но и пост военно-морского министра. Уинстон согласился. Официальное назначение королем – так называемая церемония целовать ручки – состоялось только 5 сентября, однако новоиспеченный глава Адмиралтейства приступил к делам немедленно. В шесть часов вечера он вернулся в кабинет, который, по его собственным словам, «с болью и горечью покинул почти четверть века назад» [436] .

В тот день Черчилль получил много поздравительных писем от своих друзей. В их числе были послания от однокурсника Уинстона по Королевской академии Сандхерст и его сослуживца в первой военной кампании на Кубе в далеком 1895 году генерала сэра Реджинальда Барнса, от художника Поля Мэйза, с которым Черчилль познакомился в окопах Первой мировой войны в 1916 году, от полковника Джозайи Уэджвуда Четвертого, правнука легендарного художника-керамиста и дизайнера Джозайи Уэджвуда, от графини Биркенхед, супруги Ф. Э. Смита, от бывшего президента Чехословакии Эдварда Бенеша, потерявшего пост в результате Мюнхенского кризиса, а также от множества других близких людей. Одновременно с поздравлениями по всем военно-морским судам прошла радиограмма – «Уинстон вернулся!» [437] . В жизни Черчилля, как, впрочем, и в истории Соединенного Королевства и всего мира, началась новая эпоха.

Выйти из тени

Новая эпоха создает новые условия и требует пересмотра существующих подходов к управлению, считал Черчилль. Подобные изменения должны носить системный характер, затрагивая множество областей, не последнее место среди которых занимают коммуникации. В частности, в сложившейся ситуации было архиважно сохранять спокойствие, показывая окружающим, что события находятся под контролем. В момент, когда страна понесла первые потери, уход в тень и замалчивание неудач, считал Черчилль, могли пагубно сказаться на ведении боевых действий.

...

ИСКУССТВО УПРАВЛЕНИЯ: Новая эпоха создает новые условия и требует пересмотра существующих подходов к управлению.

Особенно подобный подход был важен для Адмиралтейства, поскольку в первые месяцы войны именно военно-морской флот Его Величества стал главным действующим лицом в разгорающемся мировом конфликте. Атаки подводных лодок, потопления торговых судов, магнитные мины – вот что волновало британцев осенью 1939 года.

Понимая, что от создания системы эффективных коммуникаций, которые включают в себя открытость и обратную связь, зависит очень многое, 26 сентября Черчилль выступил перед депутатами палаты общин с подробным отчетом о положении с подводными лодками противника. Первый лорд Адмиралтейства привел данные о потерях, а также доложил о том, что было предпринято для исправления ситуации. В конце речи Черчилль дополнительно остановился на динамике потерь, лишний раз подчеркнув благотворность корректирующих действий:

«В первую неделю наши потери от подводных лодок составили 65 тысяч тонн, во вторую – 46 тысяч тонн, в третью – 21 тысячу тонн. За последние шесть дней мы потеряли только 9 тысяч тонн. Война полна всевозможных неожиданностей, тем не менее эти цифры наглядно демонстрируют, что нет причин для отчаяния и тревоги» [438] .