Черчилль: Частная жизнь

Сирдар отказался взять мистера Черчилля к себе. Я пишу, чтобы уверить тебя, мы примем значительные меры в данном вопросе. Я позвоню тебе завтра после своей велосипедной прогулки в 9 или 10 часов.

Твой любящий, Ивлин Вуд. [137]

Что же это были за «значительные меры», которые смогли бы повлиять на зачисление Уинстона в состав суданской экспедиции? Дело все в том, что генерал Китченер отвечал только за командование египетскими войсками. Принимая во внимание масштабность предстоящей кампании, на помощь египтянам также были высланы британские экспедиционные войска. Последние подчинялись Военному министерству и находились вне сферы влияния сирдара. Именно это противоречие между Киченером и военным ведомством и предложил использовать сэр Ивлин Вуд.

«Значительные меры» оказались успешными. Спустя всего две недели Черчилль был приписан к 21-му уланскому полку, в котором как раз незадолго до этого скончался один из младших офицеров.

Из Военного министерства Уинстон также получил официальную бумагу, в которой значилось:

…

«Вы приписаны сверхштатным лейтенантом в 21-й уланский полк, принимающий участие в суданской кампании. Сейчас Вы должны отправиться в Каир и отрапортовать о своем назначении командиру полка. Вы должны понимать, что все расходы на предстоящую операцию оплачиваются из Ваших личных средств и в случае Вашего ранения или смерти не последует никаких обращений к денежным средствам британской армии». [138]

Позже Черчилль признается одному из своих друзей:

— Мне потребовалось немало усилий, чтобы принять участие в данной экспедиции. И если бы не смерть офицера, я бы вряд ли преуспел. [139]

На самом деле кончина сослуживца была хотя и необходимым, но далеко не достаточным фактором. Связи также сыграли свою не менее значимую роль.

2 августа 1898 года Черчилль прибыл в 21-й уланский полк, расквартированный в Каире. На следующий день они отправились в далекий 2 240-километровый переход на юг в сторону столицы дервишей Омдурман. Делясь своими мыслями по поводу кампании, Уинстон напишет леди Рандольф: «Дней через десять начнется масштабное сражение, одно из самых суровых за последнее время. Меня даже могут убить, хотя я в это не верю. Я больше чем когда-либо убежден в своей неуязвимости». [140]

Предчувствия не обманут Черчилля ни в отношении предстоящей битвы, ни в отношении собственной неуязвимости. 2 сентября в раскаленных песках сойдутся две огромные силы — восьмитысячная армия англичан и восемнадцатитысячная армия египтян против шестидесятитысячной армии дервишей, которые, сделав ставку на численный перевес, выступят восьмикилометровым фронтом, пытаясь взять противника в кольцо. В распоряжении англичан будут восемьдесят пушек, пятьдесят пулеметов «максим» и прикрытие канонерскими лодками с Нила.

Взобравшись на один из холмов, Черчилль увидит под собой армию противника. Дервиши издадут боевой клич, жутким ревом долетевший до ушей Уинстона. В его голове промелькнет: «Боже мой! Я стал свидетелем того же, что видели крестоносцы много веков назад». [141] Битва началась.

В ходе сражения Китченер решит бросить 21-й уланский полк в лобовую атаку на Омдурман. В ответ халиф Абдулла отправит на защиту своей столицы четыре полка. Совершенно не ведая, что численность противника возросла, 21-й уланский полк перейдет в наступление. [142]

Сначала в поле их зрения будет лишь сотня дервишей, медленно отступавших к обстрелянной канонерскими лодками столице. Но вдруг неожиданно, словно восстав из земли, пред ними появятся подоспевшие войска халифа.

Британские эскадроны с криком врежутся в бесчисленные ряды противника. От сильного удара многие из всадников вместе с конями рухнут на землю. Завяжется кровавая бойня.

Оказавшись в самом центре событий, Черчилль вспоминает:

— Дервиши сражались самоотверженно — резали лошадям жилки, рубили поводья и стремянные ремни. Они расстреливали наших солдат в упор, закидывали острыми копьями, выпавших из седла безжалостно рубили мечами, пока те не переставали подавать признаков жизни. [143]