Черчилль и Гитлер

Бергхоф не был архитектурным шедевром, как полагал Гитлер. Фюрер почему-то не любил лакированную мебель, предпочитая обычную сосновую. Биограф Норманн Стоун описывал его, как «здание, подходящее для какого-нибудь злодея из романа Яна Флеминга. Поместье было отделано огромными плитами красного мрамора; на стенах висели трофейные картины; на полу лежал гигантский, толстый ковер; в камине пылало гигантское пламя; громадные кресла располагались на большом расстоянии друг от друга, так, что гостям приходилось почти кричать, обмениваясь общими фразами в сгущающихся сумерках под аккомпанемент вылетающих из камина искр»[51]. В честь пятидесятилетия нацистская партия подарила Гитлеру строительное чудо «Орлиное гнездо», каменное сооружение, расположенное на высоте около 1830 м, на вершине горы, откуда он мог любоваться на весь регион, в том числе и на свой любимый Зальцберг.

Однако захватывающая панорама не приносила умиротворения его душе. Парадоксально, но эти прекрасные виды, казалось, наоборот, вдохновляли его на принятие самых крутых решений. Именно здесь, в Оберзальцберге, он замыслил захватить абсолютную власть в Германии, довел до конца свой позорный план по разделу Чехословакии и вторжению в Россию. Йозеф Геббельс, регулярно навещавший Гитлера, постоянно жаловался на страницах дневника на то, сколько времени тот проводит в Оберзальцберге, однако то, что «уединенность гор» подстегивала фюрера к еще более фанатичным действиям, вызывало у него одобрение. В конце марта 1933 г., находясь в Оберзальцберге, Гитлер принял решение о бойкотировании всех еврейских коммерсантов, юристов и врачей по всему Рейху. Потрясающие своей красотой виды явно действовали на Гитлера не так, как на других людей. Вместо того, чтобы смягчать и успокаивать, они, наоборот, ожесточали его сердце и наполняли его мечтами о расовом господстве. По легенде под одной из высочайших вершин горного хребта Берхтесгаден, Унтерсберг, спит вечным сном император Барбаросса, и потому то, что план вторжения в Россию получил название «Операция Барбаросса», не было случайным совпадением.

Летом 1933 г. Оберзальцберг стал местом паломничества для многих немцев. Как писал Йан Кершоу: «Желающих хоть одним глазком взглянуть на рейхсканцлера скопилось столько, что Гиммлер, как командующий политической полиции, вынужден был ввести в регионе Берхтесгаден особые правила дорожного движения и запретить охотникам следить «за каждым движением народного канцлера» использовать для этого бинокли. В конце концов, дело дошло до того, что, когда днем Гитлер выходил на прогулку, вокруг поместья приходилось выставлять оцепление, дабы оградить фюрера от навязчивого любопытства зевак.

Так возникла традиция ежедневного торжественного марша, когда «до двух тысяч человек всех возрастов со всех концов Германии чувство глубокого поклонения заставляло добираться по крутым горным тропам до Оберзальцберга, зачастую часами томиться в ожидании, и затем, по сигналу одного из адъютантов, молчаливой колонной следовать за Гитлером». По мнению одного из наиболее приближенных к нему адъютантов, Фрица Видемана, подобное неумеренное преклонение было сродни обожествлению и вне всяких сомнений еще больше убеждало Гитлера в том, что он обладает почти сверхчеловеческими способностями.

Кроме того, именно там, среди Баварских Альп, создавались образы, использовавшиеся затем в пропагандистских целях. Сохранилось множество фотографий того периода: фюрер в традиционном баварском костюме – ледерхозен – стоит, прислонившись к дереву; фюрер с улыбающимися, восторженными белокурыми детьми; фюрер гладит свою немецкую овчарку Блонди; фюрер изучает архитектурные чертежи городов, которые он намеревался построить; счастливый, беззаботный фюрер пьет чай с Евой Браун; фюрер в образе отца арийского народа; фюрер в плаще принимает в Бергофе таких высокопоставленных гостей, как Дэвид Ллойд Джордж и герцог Виндзорский; государственный деятель – за работой, подбадривающий стариков, гуляющий по заснеженным склонам.

Иметь место вдали от города, где он мог бы размышлять, писать и отдыхать, было немаловажным также и для Черчилля. Поместье Чартвелл, в графстве Кент, было куплено им в сентябре 1922 г. всего за 5000 фунтов. Столь низкая стоимость объяснялась обветшалостью здания и тем, что оно выставлялось на аукцион за 6500 фунтов, но ни одной заявки так и не поступило. Черчилль смог позволить себе это приобретение только благодаря наследству, оставленному дальним родственником, лордом Гербертом Вейн-Темпестом, погибшим при крушении поезда в Уэльсе как раз в то время, когда Черчилль был назначен министром по делам колоний.