Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Проходили дни, а ответа все не было.

Президент попросил Гарримана еще раз попытаться встретиться со Сталиным. 4 октября на встрече по поводу вручения Сталину копии бюста Рузвельта Гарриман передал ему слова президента и напомнил, что генерал Дин готов незамедлительно начать переговоры. Маршал ответил, что отдал приказ командующим войсками на Дальнем Востоке прибыть в Москву и ознакомить его с ситуацией в этом регионе. Именно этим офицерам будет поручено проведение переговоров с генералом Дином.

Переговоры начались на неделю позже, когда в Москве был Черчилль со своими военными советниками. Но прежде чем мы расскажем об этих переговорах, необходимо затронуть другие вопросы, и в частности переговоры со Сталиным и Молотовым по китайскому вопросу, начавшиеся сразу же после совещания в Квебеке и совпавшие по времени с переговорами с Дином.

Американское правительство всячески пыталось заручиться согласием на сотрудничество от Советского Союза в деле урегулирования ситуации в Китае. Когда в июне Гарриман был в Вашингтоне, президент попросил его переговорить со Сталиным об отношениях Советского Союза с Китаем и очертить нашу модель развития событий. В то время президент считал Чан Кайши единственным человеком, способным сплотить Китай, и поэтому полагал, что его правительство не должно быть свергнуто. Он знал, что распад Китая погубит страну, начнется гражданская война и прекратится сопротивление Китая нападкам Японии. Президент надеялся, что советское правительство приложит силы и терпение для улаживания конфликта между Чан Кайши и коммунистами, базировавшимися на севере Китая. Американское правительство добивалось согласия Чан Кайши послать группу наших военных наблюдателей в штаб китайских коммунистов в Юньань и в случае согласия обещало известить об этом советское правительство.

В первом же разговоре после своего возвращения 10 июня Гарриман изложил эти соображения Сталину. Он напомнил маршалу о словах президента, сказанных в Тегеране, что только Чан Кайши может сплотить Китай. Сталин согласился с этим. Американское правительство, сказал Гарриман, считает, что Чан Кайши следовало бы склонить к заключению соглашения с коммунистами на севере и к проведению более либеральной внутренней политики. Это, заметил Сталин, «легче сказать, чем сделать». И в ответ на замечание Гарримана, что президент был бы рад узнать точку зрения маршала, Сталин сказал, что в данных обстоятельствах он тоже считает Чан Кайши подходящим человеком. К сожалению, заметил он, никого лучше не появилось, и его надо поддержать. Но, добавил он, об ошибках Чан Кайши надо помнить: пять лет назад китайцы сражались лучше, чем сейчас; многие из людей, окружающих Чан Кайши, плуты и предатели, и все происходящее сразу же становится известно японцам. Отказ Чан Кайши использовать коммунистов в борьбе против японцев он считал глупостью, потому что, как он объяснил, китайские коммунисты не настоящие коммунисты, это, по его выражению, «маргариновые» коммунисты. И все же, добавил он, «…они настоящие патриоты и хотят бороться с японцами».

В ходе этих переговоров Сталин также сказал, что Соединенным Штатам следует и они могли бы взять на себя управление в Китае, поскольку ни Советский Союз, ни Великобритания этого сделать не смогут. Но он предложил, чтобы это управление было гибким: могут появиться новые люди, не входящие в окружение Чан Кайши, и, если они появятся, их надо поддержать и дать им власть. Затем Сталин выдвинул обвинения в адрес Чан Кайши и его окружения в развертывании недружественной и ложной пропаганды против Советского Союза. Но, несмотря на это, заключил он, советское правительство будет и дальше проводить свою политику по отношению к Китаю, руководствуясь договором о дружбе и ненападении от 1924 года. Текущим инцидентам на границе между Внешней Монголией и Синцзяном Сталин, похоже, не уделял особого внимания. Он признал, что советское правительство помогает своему монгольскому союзнику, но считал, что ситуация нормализуется. О сдаче Китаем своих позиций в Маньчжурии он даже не упомянул.

В целом у Гарримана сложилось впечатление, о котором он доложил президенту, что Сталин заинтересован в таком развитии ситуации в Китае, которое позволило бы русским сотрудничать с китайцами, когда Советский Союз вступит в войну с Японией.

Позже, в июне, Советскому Союзу сообщили о длительных переговорах между вице-президентом Уоллисом и Чан Кайши и об усилиях наших дипломатических и военных представителей в Китае, направленных на достижение согласия между правительством Гоминьдана и китайскими коммунистами. Эти немногие сведения. которые удалось получить, казалось, подтвердили согласие Советского Союза позволить нам удерживать господство в Китае.