Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

В советской прессе уделялось мало внимания кампании на Сицилии. Независимо от блестящих успехов проводимых операций, во всех сообщениях, как и в сообщении ТАСС от 23 июля, обычно ограничивались простым упоминанием события, поскольку это не было „…вторым фронтом, необходимым для быстрого уничтожения гитлеризма“. Однако 25 июля вся советская пресса злорадствовала по поводу низвержения Муссолини. Сталин безмолствовал. Возможно, его молчание не было преднамеренным. В течение всего июля он был на фронте, руководил обороной против массированных немецких атак и оставался там до тех пор, пока не было остановлено немецкое наступление; в начале августа русские снова захватили Орел и Белгород.

После переговоров с Иденом о событиях в Италии посол Винант 26 июля сообщил президенту и Хэллу, что Идеи особо подчеркнул тот факт, что Россия должна принять участие в консультациях относительно того, как быть с правительством Бадольо, и по вопросам условий капитуляции. Сам Винант, комментируя это сообщение, заметил: „Когда изменится ход событий и русские армии начнут наступление, нам, возможно, очень захочется оказать влияние на условия капитуляции и оккупацию союзнической и вражеской территорий“. Кроме того, посол в Москве Стэндли предупредил о беседе ведущего политического обозревателя Ильи Эренбурга с американскими корреспондентами, в которой этот общественный деятель упрекнул президента за отказ выступить по радио с критикой Бадольо и короля. Эренбург ехидно поинтересовался, собираются ли американцы и дальше иметь дело с фашистами и не будут ли они общаться с Герингом и ему подобными в Германии.

В это самое время Министерство иностранных дел Советского Союза сообщило Стэндли, что посол Майский не будет возвращаться в Лондон, а останется в Москве в качестве одного из помощников комиссара по иностранным делам. Наиболее информированные наблюдатели восприняли перевод этого человека, известного своим дружеским отношением к Западу, как сигнал к тому, что Москва хочет продемонстрировать жесткую позицию. Более оптимистично настроенные решили, будто это означает, что советское правительство встревожено разногласиями с Западом и хочет, чтобы Майский направлял ход будущих переговоров. Стэндли относился к тем, кто был склонен относить перемещение Майского за счет второй причины.

Кроме того, 30 июля Стэндли решительно порекомендовал Хэллу не запаздывать с сообщениями в адрес советского правительства о том, что происходит в Италии. Хэлл немедленно попросил Винанта обсудить с Иденом, не наступил ли момент удовлетворить советский запрос, сделанный месяц назад, относительно посещения Северной Африки в порядке ознакомления с ситуацией. Кроме того, Хэлл представил на рассмотрение президенту информацию о ходе событий в Италии, которую можно было бы послать в Москву в качестве совместного американо-английского послания. Как только она была одобрена, Хэлл 1 августа попросил Винанта обсудить ее с британским министерством иностранных дел.

Позже Винант узнал, что советское посольство в Лондоне уже ознакомилось с информацией о ситуации в Италии. Несколькими днями раньше министерство иностранных дел передало копию отчета о положении дел Британии в Италии, который был предназначен для британского посольства в Вашингтоне. Последний проект акта о капитуляции („исчерпывающие условия“), которому британцы подчинились по приказу Объединенного штаба, внес изменения в ранее разработанный план. Поступая подобным образом, министерство иностранных дел Британии ясно давало понять, что это было временное соглашение с американским правительством, которое еще подлежит пересмотру. Соболев, советский поверенный в делах, после консультации с Москвой объяснил британскому министерству иностранных дел, что советское правительство рассматривает „исчерпывающие“ условия как соответствующие действительности и считает их совершенно правомерными. К этому времени „краткие“ условия, с внесенными исправлениями, были одобрены и в случае необходимости Эйзенхауэр был уполномочен представить их итальянцам. Затем Британия передала русским копию „кратких“ условий (их вручил в Москве Молотову Кларк Керр) с объяснением обстоятельств, при которых они могут быть использованы. Этот документ советское правительство не комментировало. Трудно было с уверенностью определить статус двух таких отличных друг от друга перечней условий и понять, какой из них сыграет необходимую роль, когда придет нужный момент.