Череп Бетховена: Мрачные и загадочные истории из мира классической музыки

Такая развеселая толпа появляется в «Романе о Фовеле», как мы видели ранее, но она не срамит Фовеля в день его свадьбы, а скорее, наоборот, поздравляет и поощряет его. Так как Фовель и его приспешники являются извращением всего хорошего и правильного, то вполне естественно, что эти шумные гуляки делают нечто противоположное тому, что должны были делать. На иллюстрациях рукописи они изображены в гротескных костюмах и масках, оголяющими задницы и распевающими непристойные песенки. Только представьте, что бы сказали об этом в викторианской Англии?!

По утрам петь вредно

«До семи запоешь – до одиннадцати заплачешь», – гласит старинная поговорка. Странное предупреждение. Почему, если вам хорошо, или у вас достаточно вдохновения, чтобы распевать в столь ранний час, вы должны еще до полудня пожалеть об этом? Значит ли это, что монахи, поющие на утренних службах, всегда несчастны? Возможно.

У этой идеи есть несколько возможных объяснений. Наиболее вероятное связано со старой протестантской рабочей этикой – так что забудьте о монахах, – которая в целом сводится к тому, что счастье нужно каждый день зарабатывать. И если вы начнете петь прежде, чем это заслужили, то обязательно получите неприятности на свою голову.

У меня есть своя теория на этот счет: представьте себе оперного тенора XVIII века в Венеции, самодовольного, купающегося в лучах славы, который в одно прекрасное утро вскакивает с постели и решает в полный голос исполнить свою лучшую арию. Сосед сверху не впечатлен этой радостной демонстрацией виртуозности и посылает вниз одного из слуг, чтобы тот проучил зарвавшуюся звезду с помощью трости или просто старого доброго кулака. Пристыженный и с фингалом под глазом, тенор на своей шкуре осознает, что не все способны оценить его талант.

На самом деле, одна мысль о том, что любой музыкант может встать с постели в 7:00, универсально смешна. Если он в это время на ногах, то, скорее всего, он еще не ложился или еще не понял, что алкогольный туман предыдущего вечера до конца не рассеялся, и к 11:00 на его ничего не подозревающую голову обязательно снизойдет похмелье.

Суеверия о цирковом оркестре

В XIX веке в США было не так много гастролирующих оркестров. Дороговизна, неудобство и время, которое для этого требовалось (в те времена передвигались на медленных поездах), делали всю затею в целом непрактичной. Если вы жили в каком-нибудь маленьком городке на отшибе, лучшая живая музыка, которую вы могли услышать, была доступна в бродячем цирке. Эти предприятия обычно имели в распоряжении духовые оркестры для сопровождения представлений. Если люди и слышали где-то классическую европейскую музыку, то играли ее, как правило, не «настоящие» струнные и симфонические оркестры, а именно эти небольшие группы музыкантов, которые знакомили американских слушателей с творениями современных европейских композиторов.

Состояли они преимущественно из медных (и иногда парочки деревянных) духовых и ударных инструментов и были очень мобильны. Они могли играть в больших цирках, в местных театрах, на городских праздниках, на свадьбах – в общем, где угодно. Они были многофункциональны и, если и не слишком квалифицированы, то по крайней мере весьма энергичны. Знаменитый бродячий цирковой оркестр был у Джона Филипа Саузы, а также в таких цирках, как Ringling Brothers и Barnum & Bailey.

Как любые бродячие оркестры, они многое испытывали и многое видели. И вполне естественно, что со временем возникли суеверия, связанные с тем, как сделать жизнь более гладкой. Джордж Бринтон Бил, американский лектор, писатель и критик, в книге 1938 года «Через заднюю дверь цирка с Джорджем Бринтоном Билом» писал о двух песнях, с которыми оказались связаны определенные суеверия.

Считалось, что исполнение «Легкого кавалерийского марша Саппа» на цирковой площадке притягивает несчастья и даже смерть. Ходили слухи, что после того, как эту песню сыграли в Оклахоме, произошло крушение поезда и погибли шестнадцать человек. В другой раз начался ураган, убивший тридцать восемь человек, оказавшихся у него на пути. Третья трагедия непосредственно затронула сам оркестр, только что сыгравший этот марш, – один из музыкантов умер на месте. Кажется, нельзя было даже возить с собой ноты этой песни. Бил не уточняет, когда именно произошли все эти несчастные случаи, но подчеркивает, что отнеслись к нем очень серьезно: «Вы можете не верить, но большинство циркачей верят – по крайней мере те, кому известны факты».

Вторую песню, «Дом, милый дом», нельзя было играть никогда, за исключением последнего в сезоне представления. Ее исполнение в другое время означало закрытие шоу и конец гастролей.