Череп императора

За время работы в своей газете я навидался такого, что теперь не удивлюсь вообще ничему. Пару лет назад я дошел как-то до петербургского СИЗО номер 1, в просторечии именуемого «Кресты», и взял, помнится, интервью у алкоголического вида мужичка. Мужичок угодил в «Кресты» за то, что, утомившись слушать каждый вечер лай соседской собачонки, зарезал и ее, и соседку, разрубил бездыханные телеса, тщательнейшим образом их между собой перемешал и, разложив по хозяйственным сумкам, вынес на ближайшую помойку. Уже через день все городские газеты писали: налицо все признаки ритуального убийства — и мясо черной собаки, и расчленение трупа, и свершилось-то убийство ровнехонько в полнолуние. Мужичонка, как оказалось, читать умел и намеки понимал. Когда его взяли, он, не мудрствуя лукаво, объяснил прибалдевшим следователям, что убийство это — вовсе и не убийство, а исполнение высшей воли князя тьмы.

Впрочем, закосить под психа у мужичка все равно не вышло, и получил он высшую меру, которая и была приведена в исполнение той же осенью. Если уж современные отечественные алкоголики способны выполнять приказы сатаны, то почему бы тибетским тантристам не проводить время от времени свои милые ритуалы? Благо милиционеры у них над душой тогда не стояли и попадание в «Кресты» не грозило.

Я открыл новую банку «Хейнекена» и плюхнулся на диван. Ну что там у нас дальше?

А дальше, как утверждала аспирантка профессора Толкунова, дела у Джи-ламы пошли на славу. Больше десяти лет его отряды терроризировали Центральную Азию. Верхом на неизменном белом верблюде, с маузером в одной руке и коралловыми четками в другой, он мог появиться где угодно — от Индии до озера Байкал и от предгорий Памира до Кореи. И всюду, где он появлялся, тут же устраивались жуткие жертвоприношения кровавым буддийским богам, во время которых год от года все больше расходившийся Джи-лама собственноручно сдирал с пленников кожу и пил еще теплую человеческую кровь.

Те, кто встречался с Джи-ламой в этот период его жизни и по странной случайности остался после этой встречи в живых, вспоминали позже, что был он абсолютно неуязвим в бою, потрясающе образован и столь же потрясающе жесток.

Николай Рерих, состоящий с Джи-ламой в личной переписке, рассказывал, что по национальности тот был тибетцем, молодость провел при дворе Далай-ламы XIII и именно там в совершенстве овладел всеми тайнами буддийской мистики. Где-то в Лхасе, столице Тибета, как писал Рерих, он встретился с последними учителями древней школы тибетских тантристов «нъинг-ма», от которых узнал о подробностях культа Махакалы и которые напоили его таинственным отваром из тысячи одного гриба, дарующим бессмертие и победу в боях.

Адъютант же адмирала Колчака, Петр Седов, рука об руку с Джи-ламой громивший отряды комиссара Сергея Лазо, наоборот, утверждал в своих мемуарах, что лама был калмык, подданный российской короны и обучался в Петербургском императорском университете («Уж не у профессора ли Толкунова?» — мелькнуло у меня в голове). Как писал адъютант, лама мог вечер напролет цитировать отрывки из «Бориса Годунова» по-русски и «Гамлета» на языке Шекспира.

Как бы то ни было, тибетцы знали точно: Джи-лама, неизвестно откуда взявшийся и неизвестно куда время от времени пропадавший, — не кто иной, как спустившийся на землю бог-мститель Махакала. Даже известия о начале Первой мировой войны, а затем русской революции они восприняли не иначе как сообщение о том, что далекие северные владыки напуганы отрядами Джи-ламы до такой степени, что устраивают в своих европах и америках черт-те что, лишь бы спастись от его вездесущего гнева.

К началу 1920-х годов Джи-лама если и не восстановил империю Чингисхана, то сумел объединить под своей рукой земли вокруг пустыни Черная Гоби, оттяпав значительные куски и у Китая, и у России. О его столице, крепости-монастыре Юм-бейсе, кочевники слагали не просто легенды — эпические поэмы. Говорили, например, что только на украшение главного зала его дворца ушло несколько ведер бриллиантов чистой воды. И чуть ли не гектар хорошо выделанной человеческой кожи. В подземных лабиринтах Юм-бейсе сидели, по слухам, дикие барсы, на которых хозяин был не прочь поохотиться, и тут же рядом — несчастные пленники, над которыми тибетские ламы проводили свои до заикания пугающие редких европейских путешественников ритуалы.

Долго так продолжаться, понятное дело, не могло. Оправившись от неразберихи Гражданской войны и интервенции, большевики начали мало-помалу прибирать к рукам территории бывшей Российской империи. К 1924 году руки дошли и до Центральной Азии. Власть монгольского богдыхана, оплота «желтой веры», как-то сама собой оказалась в руках Народно-революционного правительства, а тому делить власть со всякими неизвестно откуда взявшимися Джи-ламами было не к лицу. Очень быстро оказалось, что Джи-лама есть не кто иной, как враг трудолюбивого тибетского народа и — более того! — агент Китая, а значит, подлежит немедленному уничтожению. Золотые денечки Джи-ламы кончились, но сам он об этом еще не знал.