Череп мутанта

— А кто такая Надюха? — вдруг спросила Ларик.

— Ну, это там… в Чернобыле-семь. На почте работает. Я и не думал, что Костик с ней… это.

— А она красивая?

— Ну… так… — Я совсем растерялся. — Черт его знает, я ее и видел-то всего пару раз, когда на почту ходил.

За забором залаяла собака — обычная собака, не слепая. И лай у нее был нормальный, без идиотских завываний, но я, наверное, как-то дернулся, хотя сам этого даже не заметил. Во всяком случае, Лариса прикоснулась к моему плечу и на редкость серьезным тоном поинтересовалась:

— Там очень страшно?

— Где?

— В Зоне.

— А мне откуда знать? — Я выдавил фальшивую улыбку. — Я же за Периметр не попадаю, я в поселке работаю, ну или в командировки какие мотаюсь. Вот сегодня шеф сюда послал, повезло.

— Не ври, не ври, я же тебя знаю. Всё мне о твоих командировках давно понятно. Вот собака залаяла, а ты дергаешься. Я слышала, в Зоне есть такие слепые собаки.

Я промолчал, и Ларик спросила:

— Что с твоей ногой? В тебя стреляли? На тебя напал мутант? Укусил? Я смотрела передачу о Зоне…

К счастью, мы уже пришли, и я мог не отвечать.

У стариков существуют строго определенные правила для любой штатной ситуации. Вот, скажем, принять гостя — ситуация очень штатная, образцово, можно сказать, штатная. К нашему приходу уже был накрыт стол, дядя Сережа ждал на улице, перед распахнутой калиткой, переминаясь с ноги на ногу. Вот уж он совсем не изменился — все такой же тощий, загорелый, жилистый. В детстве он мне представлялся сказочным персонажем, наподобие Железного Дровосека — этакий скрученный из пучков проволоки герой. И рукопожатие твердое, жесткое.

— Ну, идем, — улыбнулся дядя, — я уже половинку в холодильник поставил, идем… сынок.

Иногда он меня называл сыном, и я не возражал. Мне кажется, ему хотелось сына, и дядя Сережа в глубине души был доволен, что Ларик такая пацанка. Наверное, нынешняя принцесса ему не по душе… Я покосился на Ларису, она подмигнула, и мы вошли во двор. Тетя Вера за эти два года сильно сдала, но я был к этому готов, Ларик писала. Тетка прежде трудилась в Чернобыльской Зоне, последствия дают себя знать. Ее, лаборантку какого-то секретного института, эвакуировали после Второго взрыва, о своей работе тетя Вера не рассказывала — наверное, и не имела права, там же подписка о неразглашении, все такое… А теперь возникают все новые хвори, да еще эти странные сны.

Едва мы вошли в дом, с меня тут же стащили рюкзак и куртку, повели умываться… А запах здесь остался прежний, знакомый с детства. И мебель та же, и половицы скрипят по-прежнему… Кусок прошлого! Потом, конечно, усадили за стол, начали потчевать. Дядя Сережа торжественно извлек из холодильника бутылку — мы выпили. В отличие от Ларика, старики не стали расспрашивать напрямую о работе, но поминутно делали всяческие намеки, давали понять, что они, мол, все понимают. Ох уж эти церемонии… Я отвечал, конечно, уклончиво — мол, работаю, служба беспокойная, однако платят хорошо. Свободного времени, правда, маловато остается… На самом деле времени у меня хватало, но было неудобно объяснять, почему не приезжал проведать родню, вот я и сослался на занятость.

Потом, когда дядя Сережа поставил на стол вторую «половинку», разговор плавно переключился на местные дела. Ну а дела-то в Кольчевске какие? Здесь все связано с Ремжелдором. Когда моя родня осела в этих краях, тетка с дядей туда и устроились. Тетя Вера не по специальности — в заводской ОТК, а дядя Сережа — в охрану. Быстро сделался заместителем начальника, а на таком крупном заводе это пост немалый! При всех пертурбациях, какие случились за последнее время, — он свой пост сохранял, пережил нескольких шефов — на такой должности начальники часто спиваются, вредная работа. На вредной работе положено молоко пить, но ведь ясно, что руководители дяди Сережи предпочитали употреблять совсем другие напитки.

А родич мой пить умел. В лице не менялся, ничего такого, разве что на впалых загорелых щеках проступали темные полоски. Это он так краснеет, полосами, но я-то красный не различаю… Дядя с тоской рассказывал о новом директоре. Вернее о новом владельце, который недавно купил Ремжелдор.

— Кто его знает, откуда он такой вылез? С деньгами, да… Сейчас уже и не поймешь, откуда люди вроде него деньги берут. Он, значит, купил наш завод, всех поувольнял…

— Начал с охраны, — вставила Ларик, — сторожей своих привез.

— Точно, — кивнул дядя, — первым делом везде своих поставил — зама, начальников цехов. И начал с охранников. Нам всем — увольнение… — Дядя Сережа вздохнул и потянулся за бутылкой.

Я удивился, что тетя не возражает, — она помалкивала.

— И вот уже второй месяц, — продолжил дядя, — одного за другим. Всех рассчитали, завод стоит.

— Я заметил, — кивнул я, чтобы не молчать совсем, чтобы как-то поддержать разговор. — Небо чистое.

— Небо-то чистое… Ну, давай за чистое небо. Хоть какая-то радость, и впрямь.

Мы выпили, и дядя вернулся к теме: