Череп на рукаве

«Первые лица» повстанцев, казалось, совершенно утратили к нам всякий интерес. Дариана не показывалась. Нас не вызывали на допросы. На несложные работы нас наряжали младшие чины. Охраняли пока что тщательно. Хотя среди охранников всё чаще и чаще стали появляться совсем молоденькие девчонки, чуть ли не старшеклассницы, лет по шестнадцати. Кряк немедленно принялся им усиленно подмигивать, однако все его старания пропадали втуне. Девчонки глядели на нас с холодным презрением. Хорошо же им промыли мозги…

Я терпеливо ждал своего часа. И дождался. Но, увы, отнюдь не зевающей охраны или случайно незакрытого замка.

Шёл десятый день нашего заключения, когда к нам внезапно спустились четверо мордоворотов личной Дарианиной охраны.

— Ты! — старший из них указал на Прохазку, парня из соседнего отделения. — Подъём. С нами пойдёшь.

— Парни! — вдруг как-то съёжился Прохазка. — Если что… не поминайте лихом…

— Да брось ты! — бодро сказал я. — Давай, возвращайся. Мы партию без тебя доигрывать не станем. — У кого-то в кармане нашлась колода карт, и в свободное время (которого было предостаточно) мы сражались в бридж.

Однако и у меня вдруг стало как-то тревожно и смутно на душе.

Прохазка не вернулся. Ни через час, ни через десять. Ни на следующий день, ни через ещё один.

В нашем блиндаже воцарилась мрачная тишина. Забыты были карты и прочие нехитрые развлечения сидящих под замком людей. Мы почти не разговаривали. И не отрывали глаз от двери. Что могло понадобиться Дариане от простого солдата? Прохазка не был даже ефрейтором. Обычный рядовой, каких тысячи в имперском десанте. Что им могло быть от него нужно?!

На третий день, когда Прохазка не появился и после завтрака, перед разводом на работу я решительно забарабанил в тяжёлую бронированную дверь нашего каземата.

— Чего надо? — отозвалась девушка-охранник.

— Проводи к начальству. Скажи, надо поговорить.

— Погоди. Прыткий такой! Так и будет начальство с тобой разговаривать!.. — лениво проговорил девчоночий голос. — Когда надо будет, сами тебя потребуют.

— Слушай, милочка, — резко сказал я. — Мы службу знаем. Ты обязана известить начкара. А он — передать дальше по команде. У меня важная информация. Смотри, если выяснится, что ты не передала — что обязана по уставу сделать, — не сносить тебе головы. Дариана — женщина резкая.

За дверью воцарилось молчание, которое так и тянуло назвать «задумчивым».

— Ладно, — с деланной неохотой сказала караульщица. — Сообщу по команде…

Очевидно, она на самом деле это сделала. Потому как уже через полчаса напряжённого ожидания к нам пожаловали гости. Всё та же мордоворотистая охрана командира Шестой интернациональной.

— Ну? — прорычал мне в лицо один из них, щетиной напоминавший дикого борова. — Тебе тут чего-то нужно было?

— Проводи к командиру, — спокойно сказал я. — У меня важная информация. Только для неё.

Подозрительно и недовольно косясь на меня, шесть здоровенных бугаев вывели меня наружу. На первый взгляд лагерь жил своей обычной жизнью, однако явственно ощущалось какое-то напряжение, охватившее всех тревожное ожидание, словно перед боем. Может, их наконец-то нащупали? — со слабой надеждой подумал я. Но нет, на приготовления к бою это не походило. Пусковые и вовсе зачехлены, «тэзээмки»[13] стояли с раскрытыми капотами, и вокруг них суетились озабоченные чумазые механики.

— Сюда, — меня грубо пихнули в спину, направляя к порогу командирского бункера.

Внутри меня ждали всё те же лица. Кривошеев, Дариана и ещё двое, мне незнакомых. Мужчина и женщина «слегка за сорок», сухие, поджарые, они чем-то напоминали тигров. Такая выучка, такая стать характерны для элитных групп спецназа Империи, «Скорцени» и «Ризенталь». Видели мы учебные ленты с их тренировками…

— Ну что, штабс-ефрейтор, решил заговорить? — не тратя время на приветствия, сказала Дариана. — Мне передали, что у тебя есть для меня важная информация. Я жду. И не пытайся сыграть в эту старую игру, мол, «мои слова только для ваших ушей». Никто из присутствующих отсюда не уйдёт Мы тебя слушаем. Мне даже любопытно, что же побуждает бравого молодца-десантника нарушить присягу, — она усмехнулась.

— Тревога за судьбу моего солдата, — твёрдо глядя ей в глаза, произнёс я. — Конвенции запрещают пытки и казни военнопленных. Его исчезновение очень тревожит меня. Меня и остальных.

— А где информация? — нетерпеливо притопнула ногой Дариана. — Выкладывай, что ты собирался сказать, и я… и ты всё узнаешь, — она усмехнулась, да так, что у меня по спине прошла дрожь.