Череп на рукаве

– Ишь ты, – только и сказал господин Пферцегентакль, когда увидел мою мишень – с напрочь вынесенной «десяткой». Кроме одной большой дыры в центре, мы увидели всего две других – «девятку» и «восьмерку», не поймешь, то ли с четвёртого выстрела, то ли с восьмого.

Девяносто семь.

Господин штабс-вахмистр без звука полез в карман, доставая бумажник.

– Держи, обер-ефрейтор. Заслужил. Когда видишь такую стрельбу в своём взводе, двух сотен из собственного кармана не жаль. Короче, обер-ефрейтор, раз ты такой крутой, будешь у меня отныне заместителем по стрелковой подготовке. Уяснил? И чтобы через два месяца у тебя Раздвакряк выбивал не меньше восьмидесяти пяти!..

Насилу отвязавшись от вахмистра, я поплёлся в казарму. На душе было скверно и кисло. Мне приятна была его похвала. Похвала врага. О чём я никогда не должен был забывать. Я окружён врагами. Я здесь, чтобы сделать карьеру, но я обязан постоянно помнить, среди наследников каких традиций мне пришлось служить. И я даже не могу сказать «выпало» – я сам выбрал свою судьбу.

Я, и никто другой. А ведь такой соблазн обвинить в своих бедах кого-нибудь другого! Собственно говоря, мы, русские, всегда этим и отличались… Может, потому у нас и осталось всего ничего планет. Уже упоминавшиеся Вольный Дон, Славутич – и всё. Но это – планеты тяжёлые, рудничные, там если что-то и растёт – так только в оранжереях, в шахтах – радиация, и жить там не слишком комфортно. До защитных куполов дело не дошло, хотя, по совести-то говоря, возвести бы их там следовало. Но эти планеты упорно дрались, когда имперцы вознамерились прибрать их к рукам, куда более упорно, чем, например, мы – и соответственно там до сих пор осадное положение, и лишь всего год как им разрешили свободное перемещение в пределах нашего сектора, не более. Внутренние Планеты, не говоря уж о Земле, для них строго-настрого закрыты.

А Далька… и её интербригадовцы… ни до чего хорошего эти их игры не доведут. Кончится всё ведь тем, что её возьмут и сошлют на Сваарг, сошлют – потому что военно-полевые суды у нас давно отменены, и скорее всего их возьмут ещё на подготовке какого-нибудь теракта, а не после его совершения. Поэтому на смертную казнь им просто не хватит. Да и все знают – пожилой уже кайзер терпеть не может высшей меры и почти всегда пользуется правом помилования, заменяя расстрел вечной каторгой.

Хотя неизвестно ещё, что лучше…

Я пришёл в пустую казарму. Гулкие своды каземата, тускло горят «дежурные» лампочки. Всё-таки дикари мы, и больше ничего. Ни до чего более совершенного так и не додумались, а туда же – покорять космос, лезть в другие миры… и когда в этих мирах мы встретим нечто подобное тому, с чем нам довелось столкнуться на Зете-пять, боюсь, как бы не пришлось горько раскаиваться.

Время спит в железной колыбели,
Стерегут драконы чуткий сон… —

начал было я и тотчас оборвал себя. Ни к чему вспоминать свои детские нелепые стихи. Хотя тогда они казались мне искренними и идущими от сердца. А теперь – теперь я ничего не делаю от сердца. Я чужой среди чужих и чужой среди своих. И ничего тут не поделаешь.

«Делай, что можешь, свершится, что суждено».

Нет, этим довольствоваться я не могу. Иначе не стоило б вступать в армию. Прикидываться своим в доску рубахой-парнем. И даже наедине с самим собой не решаться беззвучно прочесть свои собственные стихи.

* * *

ШИФРОВКА 3

Салим – Баклану.

По сведениям заслуживающих доверия источников, во время карательной экспедиции на Зету-пять батальон «Танненберг» столкнулся с крупными силами биоморфов. Повторяю: были замечены крупные силы биоморфов. Скорее всего имела место спонтанная ненацеленная метаморфоза. На планету переброшен Сорок восьмой моторизованный корпус генерал-оберста Отто фон Кнобельсдорфа, в составе 3-й и 11-й танковых дивизий и панцергренадёрской дивизии «Гроссдойчланд». Батальон «Танненберг» тем не менее официально находится на отдыхе. Потери батальона: один убитый и около сорока легкораненых.