Череп со стрелой (СИ)

По обледеневшей дороге Долбушин доехал до шоссе. Теперь, когда обоим ринолюбам было ясно, что с Риной все в порядке, глава форта и Гамов на­чинали явно тяготиться друг другом. Их невольный союз нарушался. Так как за рулем был все же Долбу­шин, совершенству во всех отношениях пришлось заявить о своем настойчивом желании прокатиться на электричке. Когда он вылезал из машины, Рина решила попросить Гамова об услуге:

— Слушай, ты же знаешь, где мы Гавра прячем? Покорми его!

— Чем?

— Вот кастрюля. Чудо, что я ее не потеряла, ког­да вы меня хватали! — Рина на секунду приоткрыла крышку.

Гамов стал немедленно задыхаться и зажимать нос .

— Что это?

— Да ничег

— Это не рыбка!

— А, ну да... У Суповны морозильная камера по­текла. Так мы поверх рыбы положили немного тух­лой курятины! Покормишь?

Долбушин тронул машину. Дверцу Рине при­шлось захлопывать на ходу. Напоследок она гляну­ла в заднее стекло. Гамов стоял с кастрюлькой, дер­жа ее двумя руками, и печально смотрел им вслед

— И чего ты на него набросился? — спросила Рина у отца.

— Он на тебя постоянно смотрел.

— А он должен был на тебя смотреть? — париро­вала Рина. — Нет, я все понимаю! Всякому мужчине неприятно, когда ухаживают за его дочерью. Это все равно что ухаживают за ним.

Глава финансового форта вцепился в руль. Ма­шина вильнула.

— Расслабься! — сказала Рина. — ГЬмов мне не нравится. Он слишком красивый. Чтобы я его по­любила, ему должны сломать нос. Или... гм... его дол­жен покусать крокодил, чтобы на лице появилось двенадцать швов.

— Ну, крокодила мы где-нибудь найдем! — по­обещал Долбушин.

— И еще он должен перебраться в ШНыр и... хм... немного переименоваться.

— И как его будут звать?

— Сашка, — не задумываясь, ответила Рина.

Долбушин, успевший выехать на шоссе, пере­строился так резко, что ехавшая рядом машина нервно засигналила.

— Ничего себе езда! Ты нас чуть не угробил! Ты права получал или тебе их подарили?

— Не груби!

— Сам виноват! Ты был не прав, когда в детстве баловал меня и позволял мне на тебя орать! Ты дол­жен был меня постоянно одергивать!

— Давай я дам тебе по голове прямо сейчас! — предложил Долбушин.

— Поздно! Я уже сформировавшаяся личность! — возразила Рина. — А ты, кстати, типичный сухарь! У тебя на лице написано, что кроме кровных уз, со­единяющих дочь с отцом, ценность имеют только сухари и патроны!

Долбушин съехал на обочину и остановился. Рина поняла, что обидела его. Странно, что отец вообще воспринимал ее всерьез. Она же девушка! К людям противоположного пола люди всегда от­носятся снисходительнее. Почти всякий отец легко простит дочери истерику с визгом, но сын даже за малейший хрюк не в кассу получит по лбу. Уж про свой-то пол мы все знаем, тут нас цирком не обма­нешь.

— Здесь разворот! — сказал Долбушин, не глядя на Рину. — Могу вернуть тебя в ШНыр.

Рина вскинула на него глаза. Она чувствовала грань, когда шутка может перейти в ссору.

— Прости! — сказала она.

— За что «прости»?

За все. Я иногда думаю об этом. По отноше­нию к своим родителям мы эгоистичные свиньи. Это искупается тем, что наши дети тоже будут по отношению к нам свиньями. Типа ты на кого-топохрюкал, на тебя кто-то похрюкал, и вся цепочка тянется в бесконечность.

Долбушин, как практик, не любил философии:

— Так едем в ШНыр?

Рина мгновение поколебалась:

— Нет. В ШНыр еще успеется. Можешь похитить меня в Москву! Сашке я позвоню, чтобы меня не ждали и не волновались.

— Какой еще Сашка? Друг? — быстро спросил Долбушин.

— Не враг же. Представь, я буду звонить всем вра­гам и просить их не ждать меня и не волноваться.

— Лучше делать это после двенадцати ночи. Тог­да до утра они точно не заснут! — со знанием дела посоветовал Долбушин.

Через две минуты они вновь обогнали ту маши­ну, которая им уже сигналила. И опять отец Рины перестроился, и у водителя появился шанс понерв­ничать.

— Ты его специально дразнишь, — сказала Рина.

— Нет. Он сам себя дразнит своим психопати­ческим устроением, — оспорил Долбушин, думая о чем-то своем. На сегодня у него была назначена встреча форта, и он не представлял, куда теперь де­нет Рину.

— Поедешь со мной! Только шныровскую куртку придется снять, чтобы не дразнить народ.

— А ты не боишься, что я там нашпионю? — за­интересовалась Рина.

В моем форте нашпионить невозможно. Даже самую простую информацию я получаю по трое суток. Если ты сумеешь нашпионить быстрее, можешь возглавить форт вместо меня!

В Москве они сперва заехали к Долбушину. Пер­вым, кого встретила Рина в квартире, был Андрей. В пальцах висевшей на перевязи руки он держал смерзшуюся в камень пачку пельменей. Увидев ше­фа с дочкой, Андрей смутился и стал прятать пель­мени, но понял, что это глупо, и остановился.

— О! — сказал он. — А я тут... Аня! Сколько тебе штук пельменей?

— Первый раз вижу, чтобы пельмени считали штуками!

— А чем?

— Ну, не знаю. «Много» — «мало». На худой ко­нец, пачками. И я не Аня!

— Да-да, — сказал Андрей поспешно. — Катя!

— Кто?! Я что, похожа на Катю?

Андрей, вконец запутавшись, замолк и стоял, угрюмо, как окруженный собаками медведь, воро­чая головой.

— Рина она, — сказал Долбушин.