Череп

С одиннадцати лет Кайл украдкой срисовывал некоторые гравюры и иллюстрации, наложив на них кальку и обводя контуры мягким карандашом. Потом начал рисовать свои фигуры — уже без помощи кальки. Когда очарованность формами брала над ним верх, он понимал, что может достичь поразительного сходства. На уроках рисования его хвалили постоянно. Лучше всего ему удавались наброски углем — он делал их, полузакрыв глаза. И позднее — когда лепил бюсты, фигуры — тоже. Руки его двигались быстро, мяли и переминали глину.

Возникший вдруг «талант» вызывал у него недоумение. Чтобы замаскировать интерес к человеческой фигуре в ее крайностях, Кайл научился лепить и другие скульптуры. Он верил, что скрыть в них этот свой интерес удается.

Впоследствии выяснится, что медицина как таковая ему не нравится. В анатомическом театре ему становилось тошно, тела не возбуждали его. Впервые попав к патологоанатому, он едва не упал в обморок. Фанатическая конкуренция медицинских институтов вызывала у него отвращение — равно как и чуть ли не военная иерархия и дисциплина. Институт он бросил сам, не успев вылететь. Судебно-медицинская экспертиза — ближе этого к человеческому телу он подходить не собирался, но здесь, как он рассказывал журналистам, его задача — собирать воедино, а не разрезать на части.

* * *

Череп был почти готов. Кайлу он казался идеальным — как греческий бюст. Пустые глазницы и носовую впадину кто-нибудь другой счел бы жуткой гадостью, но Кайл видел их заполненными, ибо девушка явила ему всю себя. Греза была мимолетной, но память о ней сохранилась перед его мысленным взором отчетливее, чем все, что он пережил за последнее время в реальной жизни.

Жива ли она, и если да, то где?

Его потерянная дочь. Кайл отвлекся от черепа на мысль о ней — чистой абстракции, даже без имени.

Видел он ее всего два раза — и очень коротко. В то время ее мать — женщина хитрая и эмоционально неустойчивая — еще никак не назвала ее, а если и дала уже ей имя, то не хотела, чтобы его знал Кайл.

— Ей пока не нужно имя. Она моя.

Эта женщина обманывала Кайла. Называла себя Летицией — именем, вероятнее всего, придуманным, о таком мечтают стриптизерши, хотя в ее случае оно могло быть и настоящим. Летиция нашла Кайла Кэссити в колледже — он был видным преподавателем, тридцать девять лет. Предлогом ее визита к нему в кабинет послужило то, что ей нужен был совет: она хотела заняться психологической социальной работой. Утверждала, что поступила на вечернее отделение колледжа — потом оказалось неправдой. Утверждала, что не живет с мужем, «угрожающим» ей, — вот это, вероятно, и было на самом деле.

Кайлу польстило внимание молодой женщины. Ее очевидное влечение к нему. Со временем он стал давать ей деньги. Только наличными, чеком — никогда. И никогда не писал ей, хотя она подсовывала страстные любовные записки под дверь его кабинета, под дворники на ветровом стекле его машины. Он ни разу не ответил. Как человек, знакомый с правом, он знал, что лучше не доверяться собственному почерку. Как и в последние годы не отправлял ни единого электронного письма, не будучи уверенным, что может показать его всему миру.

Полностью Летиции он не доверял никогда, но сексуально она его возбуждала, и ему нравилось ее общество. Она была лет на десять моложе, безрассудная, ненадежная. Не хорошенькая. Но очень сексуальная, соблазнительная. Исчезнув из его жизни — он в этом был уверен, — она встречалась и с другими мужчинами, брала у них деньги. Однако за беременность ее он считал ответственным себя. Она же сказала ему, что ребенок от него, и он ей поверил. Ему не хотелось отворачиваться от Летиции в такое трудное для нее время. Хотя его собственным детям было двенадцать, девять и пять. А Вивиан его любила и, по-видимому, доверяла ему — ей было бы очень больно, узнай она о его романе.

Хотя, вероятно, Вивиан и знала. Что-то знала. Уликой служил нечастой секс с Кайлом, возня в молчании.

Однако в декабре 1976 года Летиция с малюткой неожиданно покинули Уэйн, штат Нью-Джерси. Еще до рождения дочери Летиция начала уходить из жизни своего женатого возлюбленного. Ему пришлось допустить, что она нашла себе другого мужчину, который стал для нее значить больше. Двадцать восемь лет спустя — если она еще жива — Летиция, вероятно и не вспомнит, кто такой Кайл Кэссити.

* * *

— А теперь скажи нам, как тебя зовут, милая.

Через неделю и еще один день кропотливой работы череп был закончен. Все фрагменты встали на места, а вместо недостающих Кайл сделал синтетические, и череп выглядел цельным. Воспрянув духом, он сделал с него отливку и начал лепить на ней из глины лицо. Пальцы работали быстро, точно вспоминая. На этой стадии реконструкции, чтобы отметить прогресс, он ставил себе другие компакты: несколько кантат Баха, Седьмую и Девятую симфонии Бетховена, Марию Каллас в «Тоске».

* * *