Черепаший вальс

— Тут уж ничего не поделаешь! Любовь приходит, не постучавшись. Она пронзает, лезет напролом, сметает все на своем пути… К тому же, глядя на вас, трудно заподозрить, что вы вешались ему на шею!

— Нет, конечно!

— Наоборот, изо всех сил давали задний ход!

— И до сих пор даю!

— Глядите, не перестарайтесь! Ведь если все развалится, заново не склеишь!

— А если это будет продолжаться, я сама развалюсь на части.

— Да ладно вам, в жизни так мало радостей, не надо все усложнять! Я спрошу про вас у мадам Сюзанны. Оставьте мне прядь волос, она ее потрогает и скажет, получится у вас или нет.

И Жозиана принялась расписывать таланты и добродетели мадам Сюзанны. А Жозефина — отнекиваться и морщить нос: нет-нет, я, знаете, не люблю гадалок.

— Ох, она бы обиделась, если бы ее назвали гадалкой. Она — ясновидящая.

— И потом, я не хочу все знать наперед. Неизвестность так прекрасна…

— Да вы в облаках витаете… Ладно! Я вас понимаю. Только будьте осторожны с девочками. Особенно с младшей, она прямо укусить готова.

— Да, что называется, переходный возраст. В самом разгаре. Остается только перетерпеть это несчастье! По Гортензии знаю. Однажды вечером они засыпают пухлыми ангелочками, а утром просыпаются чертями рогатыми.

— Вам виднее…

Жозиана, казалось, думала совсем о другом.

— Жалко, что вы не хотите встретиться с мадам Сюзанной. Она предсказала смерть вашего мужа. «Зверь с зубастой пастью…» Его ведь крокодил сожрал, так?

— Я сама так думала, но вот недавно в метро…

И Жозефина рассказала все. Про человека в красной водолазке, со шрамом и закрытым глазом, которого видела в метро, про открытку из Кении. Она полностью доверилась Жозиане. Та внимательно слушала, не сводя с нее ласковых, добрых глаз и задумчиво поглаживая белое жабо.

— Думаете, мне привиделось?

— Нет… но мадам Сюзанна видела его в пасти крокодила, а она редко ошибается. Не самая заурядная смерть, согласитесь.

— Да уж! Единственная незаурядная вещь, которая с ним случилась в жизни.

Жозефина нервно рассмеялась — и, смутившись, осеклась.

— Может, она правда его видела в пасти крокодила, но он не умер? — предположила Жозиана.

— Думаете, он сумел вырваться?

— Тогда было бы понятно, откуда закрытый глаз и шрам…

Жозиана на мгновение задумалась, потом, словно вдруг что-то поняв, воскликнула:

— Так вот зачем вы искали эту женщину, Милену!.. Спросить, нет ли у нее каких-нибудь известий о нем?

— Она была любовницей моего мужа. Если он нам написал, то ей наверняка написал тоже. Или позвонил…

— Я знаю, что она недавно звонила Марселю. Она часто говорит о ваших девочках. Спрашивает, как у них дела. Узнала у него ваш адрес, чтобы послать поздравительную открытку.

— Она чтит традиции. Я заметила, что таким вещам чаще придают значение, когда живут за границей. Во Франции об этом обычно забывают. Значит, у Марселя есть ее адрес…

— Он записал его на бумажке, сегодня утром мне показывал. Боялся, что забудет вам его дать.

Она встала, поискала на столике у изголовья кровати, нашла какой-то листок, взглянула на него и протянула Жозефине.

— По-моему, это он. Во всяком случае, это у Марселя были последние сведения о ней. Она ему иногда звонит, когда у нее какие-то проблемы…

— И вам это не нравится?

Жозиана улыбнулась и пожала плечами.

— Она хитрая девица… Вот я ей и не доверяю. Знаете, большие деньги всем к лицу… И мой плюшевый мишка в веночке из банкнот покажется прекрасным, как Аполлон!

На обратном пути — Филипп отвез их домой — Жозефина сказала, что ей очень понравилась Жозиана. Раньше, забегая изредка в контору Марселя на проспекте Ниель, она видела в ней всего лишь секретаршу — ну, сидит за столом какая-то женщина и жует жвачку. В придачу мать называла ее не иначе, как «эта грязная секретутка», — злобно, словно выплевывая каждый слог. Поэтому к образу манекена из приемной добавился другой: доступной, продажной, размалеванной куклы. А все наоборот, вздохнула она. Она добрая, мягкая, внимательная. Нежная.

Ширли и Гэри пошли прогуляться по кварталу Маре. Она возвращалась домой с Филиппом, девочками и Александром. Филипп молча вел большой седан. По радио передавали концерт Баха. Александр и Зоэ болтали на заднем сиденье. Гортензия тихонько поглаживала конверт с двумястами евро. Мокрый снег шлепался на лобовое стекло мутными кляксами, а дворники мерно и неотвратимо стирали их.