Черепашки-ниндзя. Бэтмэн и Волшебник

Когда Бэтмэн рассказал, что приключи­лось с мальчиком Джонни, профессор окончательно уверился, что его дочь обла­дает могущественной силой. У него тут же возникла честолюбивая мечта использо­вать этот удивительный дар для своей вы­годы.

Нет такого человека, который не мечтал бы! Мечтают все. Одни буйно, безудержно. Другие скромно. Одни хотят многого. Дру­гие довольствовались бы и малым. Но ча­ще всего в жизни случается так, что меч­ты в действительности терпят крах. Редко у кого складывается жизнь так, как он мечтал.

Все человечество недовольно действи­тельностью. Это возникает от того, что мечты не осуществляются. А если бы все они сбывались?

Стоит только вдуматься на секунду, как изменился бы мир, если бы человеку до­статочно было захотеть и все тут же ис­полнилось!

При этой мысли у профессора Олдри за­хватило дух, потому что отныне только от него зависело кто из людей будет. счаст­лив, а кто нет.

Мысленно профессор назвал себя Дарователем Счастья. Но думал-то он, конечно, о всевластии. Он видел тысячи и ты­сячи людей, которые будут молиться у храма, стоя на коленях. А в храме этом будет восседать Олдри. И он будет в пра­ве делать счастливыми одних и отнимать все у других. Кто из смертных откажет­ся от того, чтобы его желания испол­нились?

Нет такого.

Кроме Бэтмэна.

Еще до разговора с ним профессор инту­итивно чувствовал, что его великим по­мыслам может помешать только один — и это Бэтмэн. В нем сидит то извечное понятие справедливости, которое давно должно было исчезнуть с лица Земли. И за эту справедливость он готов ринуться в бой с профессором.

Бэтмэн наверняка считает Олдри обман­щиком и никогда не поймет, что сон лучше яви.

И профессору пришла очень простая, предельно ясная мысль, как убрать этого Бэтмэна с дороги. И в этом, конечно же, поможет Джонни.

Уже вечером профессор приступил к ис­полнению своего плана. Милли вернулась домой около семи часов. Жена в это время была на дежурстве, она заведовала терапевтическим отделением местной боль­ницы.

Служанка приготовила ужин и ушла по своим делам. Никто не мешал отцу и доче­ри поговорить.

— Ну, ты покушала? — спросил Олд­ри, когда Милли отодвинула от себя та­релку.

— Да, папа, — ответила Милли.

Наблюдательный Олдри заметил, что до­чери очень хочется что-то рассказать. У нее каждый день был наполнен события­ми. Он смутно помнил, что у него в детст­ве было что-то похожее — каждый день приносил открытия.

Профессор не ошибся, Милли на самом деле стала рассказывать с великим увле­чением о том, как они обманули своего учителя. Никто из девчонок не подгото­вился к уроку. Надо было найти спасе­ние. И девчонки придумали. Как только учитель занял свое место за столом, они начали задавать вопросы. Учитель не за­метил, как пролетело положенное время, так он увлекся ответами. Он любил свой предмет. И если кто-то интересовался его предметом, то учитель чувствовал радо­стное воодушевление и мог говорить ча­сами. А ученицам только того и надо бы­ло! Приятнее слушать, чем самим от­вечать.

Профессор делал вид, что ему безумно интересен наивный лепет дочери. Когда она выговорилась и замолчала, профессор спросил:

— А что с нашим общим другом?

Милли распахнула глаза и в свою оче­редь спросила:

— И кто же наш общий друг?

— Я говорю о Джонни, — простодушно признался профессор.

— Какой же он друг?

— Что случилось между вами? То он зво­нил в день по десять раз, а то его нет, — с обеспокоенным видом произнес отец.

И Милли вздохнула:

— Третьи сутки.

— Может, ты его обидела? — с сочувст­вием спросил Олдри.

— Может быть.

— Так попроси прощения.

— Я? — искренне удивилась Милли.

— Но если ты виновата.

— Женщина не может быть виноватой, — гордо произнесла девочка.

— Это кто тебе сказал?

— Мама, — призналась Милли. — Разве ты с этим не согласен?

— Ну, как считает мама мне известно. Но всегда ли она права?

— Ты сомневаешься, папа?

— Я не то, что сомневаюсь. Мне очень жаль.

— Чего?

— Мне очень нравится Джонни. По-мое­му, он настоящий друг.

— Этого у него не отнимешь! Но он еще и зануда, — вздохнула Милли.

— Как, почему зануда? — лукаво поин­тересовался отец.

— Я хочу бегать, играть, а он начинает рассказывать свои дурацкие фантазии.

— Тебе они не нравятся?

— Да надоело. Им конца нет! И что у не­го за голова такая, если там одни фан­тазии?

— А ты не хочешь проучить его? — с за­говорщицким видом спросил Олдри.

— Как, папа?

— Ты помнишь, как он рассказывал, что попадет на плотике в шторм? И попал.

— Да, я очень рассердилась на него, так он мне надоел своей болтовней, — призналась девочка, подперев ладонью щеку.

— И еще раз накажи его.

— Как?

— Ты прекрасно знаешь, что он может плохо кончить из-за своих фантазий.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — пожала плечами Милли. — Я всегда так думала.

— Но ты же не хочешь, чтобы с ним что-то случилось? — спросил профессор.

— Да нет, папа. Он хоть и зануда, но очень хороший мальчик.

— Тем более!

— Что ты хочешь сказать, папа?

— Я хочу сказать, что ты должна спас­ти Джонни, — пристально глядя на дочь, сказал Олдри.

— Как спасти? От чего спасти?

— От привычки фантазировать. Эта его привычка к добру не приведет.