Черепашки-ниндзя и Баркулаб фон Гарт

– А я, когда умер, – заговорил молодой темноволосый юноша по имени Роберт, – сначала находился вне своего тела, над зданием, и мог видеть, что там лежит мое тело. Затем я ощутил свет, просто свет, который окружил меня. Он исходил точно от таких же, очень похожих на черепашек, золотых существ. Казалось, что все из моей жизни прошло передо мной как некая демонстрация. Я был поистине пристыжен многим, что видел. Свет черепашек показал мне, что было в моей жизни хорошо, и что я сделал плохого. О, как добры были эти светлые черепашки! Ведь они были так реальны!

Казалось, что воспоминания служили главным образом, для анализа моей земной жизни, как будто производился суд, а затем внезапно свечение черепашек стало слабее, и произошел разговор – не в словах, а в мыслях. Я не могу его передать вам. Пожалуй, скажу только одно, я почувствовал, что должен изменить свою жизнь.

– Я тоже видел, как духи, то есть те самые черепашки, пытались вступить в общение с людьми, – сказал Вальтер. – Они были рядом с людьми, но люди их просто не замечали…

– Что они пытались сказать? – резко перебил доктор Круз.

– Один из них был, как мне показалось, мужчиной, который с огромным трудом пытался попасть в дом, где находились дети и пожилая женщина. Мне казалось, что это был как бы отец детей и, возможно, сын пожилой женщины, поэтому он так и старался прорваться к ним. Не могу сказать, в какое время и в какой стране это было. На мой взгляд, что-то очень похожее на средневековье.

Скорей всего, где-то в Японии… Я ведь был мертв и не мог всего разглядеть. Думаю также, что он – отец-черепашка – пытался добраться до детей, а они продолжали играть и не обращали на него никакого внимания; также пожилая женщина ходила по кухне, не сознавая, что рядом с ней кто-то находится.

– Почему черепашки пытались вступить с ними в контакт? – спросил доктор Круз.

– Не все. Один из них. Казалось, он рвался к ним, чтобы предупредить… чтобы они все делали иначе, не так как теперь. То есть, чтобы…

– Чтобы изменили стиль своей жизни?

– Да… Он хотел, чтобы они правильно поступали в жизни и не были бы оставленными. «Не поступайте дурно… Делайте добро другим, чтобы вас не оставили», – говорил голос черепахи-отца. Еще казалось, что в этом доме не было любви, и он, отец-черепашка, пытался загладить что-то… Я никогда не забуду того, что видел, – закончил Вальтер.

– И вот, – сказал доктор Круз, – смерть так и осталась для нас пугающим событием, и страх смерти – универсальный страх, даже если мы думаем, что победили ее на многих уровнях.

Он посмотрел на Тину. От его взгляда у Тины сильней забилось сердце, будто бы она уже видела эти глаза, будто бы слышала где-то в провалах времени, памяти эти же слова…

– Что ты расскажешь нам, Тина? – смягчился доктор Круз, словно почувствовав ее напряжение.

– Я вспомнила, как девочкой видела смерть фермера, – сказала Тина, чтобы отвлечься от своих болезненных воспоминаний, связанных со смертью отца на озере.

– Что ж, – усмехнулся доктор Круз, – это что-то новое, но я не против, можно и про фермера, – взгляд его был опять так же пуст и холоден, как всегда.

Ни капли доброты, любви или простого человеческого тепла не было в этом взгляде. Сейчас он напоминал Тине огромную холодную рыбу, высунувшую голову со дна озера, где утонул отец.

– Так что же фермер? – снова заговорила рыбья голова Круза, уставившись на Тину, проникая в глубь ее мозга щупальцами-плавниками.

«Оборотень», – пронеслось в голове у Тины. Она тряхнула головой, чтобы взять себя в руки.

– Фермер… Он упал с дерева, и было понятно, что ему не выжить. Он хотел умереть дома, и его желание было выполнено безоговорочно. Он попросил прийти своих дочерей в спальню, где лежал, и говорил с каждой из них по несколько минут. Он распоряжался своими делами спокойно, несмотря на терзавшую его боль, и распределил имущество и землю, причем, ничто не могло быть разделено при жизни его жены. Он так же попросил своих детей распределить между собой и выполнять его обязанности. Он обратился к своим друзьям с просьбой зайти еще раз, чтобы он мог проститься с ними. Хотя я тогда была маленькой девочкой, мне было позволено принимать участие в приготовлениях семьи и скорбеть вместе с ними. Когда он умер, то остался лежать в собственном доме, им самим построенном, среди своих друзей, соседей, пришедших взглянуть на него в последний раз. Он лежал среди цветов. В том месте, где жил и которое так любил.

Не было ни бальзамирования, ни лживого макияжа, превращающего мертвеца в спящего. Лицо, обезображенное смертью, закрыли покрывалом.

Тина скользнула взглядом по лицу доктора Круза. По-прежнему рыбья маска смотрела на нее. Не было в глазах его ни тепла, ни доброты, ни зла.

Тина перевела дух: