Через бури

— Пустяк! Приказ выполняется. В Коврове оставим часть завода и батальона. Пришлют готовые к бою танкетки. А трибунал? «Когда дипломаты шумят — пушки молчат». Когда пушки палят и танки взрываются — судьи гадают, кто победит. Победителей не судят. Побежденных добивают. В пустой Москве мы с тобой такое натворим, что десяток расстрелов заслужим, но для Победы не пустяки, а шедевры дадим, и судьи молчать будут в тряпочки. Шедевр — не пара пустяк. Его не на конюшне в Самарском переулке создавать надо, а во дворце. Я такой присмотрел у Красных ворот. К нашему приезду пустой будет.

— Ну, была ни была! Русский изобретатель Кулибин великим стал, когда его во дворец взяли, за часовыми механизмами присматривать.

— В нашем, Сашок, дворце все часы час Победы покажут!

— У меня приказ. Мы танкетки против немцев, а не для них готовили. Вот наладим дело в Коврове. Другую группу в Горький с Виктором Васильевичем Жаровым направим. Вот тогда сами обратно навстречу потоку махнем.

— Нельзя медлить, Сашок, нельзя. Мы в пустой Москве таких дел натворим. Я всегда говорил, что институты не чертежи должны выпускать, а новое изделие с разработанной технологией и оснасткой. Верно, я говорю? Мне всегда места не хватало для размаха. Пустяк делали. Одни отчеты для туалетов. Завод-институт должен быть как единое целое. И серию, сразу серию производству передавать. А это уже не пустяк.

Профессор развивал свои новаторские мысли, а Саша то и дело съезжал на обочину перед застрявшим грузовиком с поднятым капотом и копошащимся под ним шофером. Автоколонна вытесняла растянувшуюся по шоссе бесконечную ленту беженцев в заросший, но вязкий от осенних дождей кювет.

Иосифьян сладко уснул, сидя рядом с Сашей, управлявшим машиной. Проснулся он, словно от толчка, когда машина встала:

— «Это что за остановка? Бологое иль Поповка?»

— Это город, брат, Ковров. Разгружаться будь готов.

— А обратно?

— Обязательно вернемся. Не отдадим Москвы, — еще раз подтвердил Званцев.

На перекрестке, что за пустырем перед Ковровским заводом, живой статуей стояла молоденькая регулировщица. Как на витрине дамских мод выглядела на ней щеголевато-изящная военная форма. Армейский автомат за плечами напоминал о беспрекословности выполнения ее приказов, подкрепленных автоматной очередью при ослушании любой машины, хотя бы генеральской. Стоя изваянием повелительницы шоссе, она артистически отработанным движением поворачивалась то в профиль с курносым носиком, то серьезным круглым личиком со светлой челкой, выпущенной из-под заломленной пилотки, и грациозно протянутой рукой с флажком отдавала распоряжения всем, кто подъезжал к ее владению.

Вскоре это предстояло сделать Званцеву.

Наладив доводку незаконченных танкеток, предназначенных для отправки в Москву, комбат уже отобрал первую для возвращения группу во главе с ним и профессором Иосифьяном.

Зеленую «эмку» заправляли горючим. За нею следом пойдет освободившаяся от груза полуторка с первым отрядом бойцов — работников будущего завода-института под командованием сержанта Виктора Званцева, откомандированного военкоматом в батальон № 5328, где комбатом был Саша Званцев, его брат.

В «эмку» уселись: Званцев — за руль, рядом с ним — Иосифьян, надевший на себя запасную военную форму Куцакова, в шутку называя себя Куцакяном. Их помощники: Печников, Савочкин, танкист Курганов — с комфортом устроились на мягком заднем сиденье.

На перекрестке снова увидели знакомую регулировщицу, вставшую с утра на свой пост. Званцев световым сигналом запросил поворота на Москву и улыбнулся «царевне дорог», как мысленно прозвал ее. В ответ она царственным жестом дала «добро» на столицу, и Саша выехал на середину перекрестка, но нужная ему полоса шоссе оказалась занятой.

Поток покидающих Москву машин и усталых пешеходов со вчерашнего дня не убавился. Автоколонны, двигаясь по своей проезжей части, вытеснили пешеходов. И они, кто с тачками, кто с детскими колясками с детьми или домашним скарбом, оказались на встречной полосе, преградив Званцеву путь на Москву. Регулировщица с флажком пришла ему на помощь. Но, в отличие от автомобилистов, пешеходы неохотно подчинялись ее сигналу, теснясь к обочине. Званцев решил своим сигналом помочь им. Но едва он двинулся с места, откуда-то из городских переулков вырвался огромный грузовик с колесами в печниковский рост и, как говорится, нахально подрезал «эмке» нос, нацелясь на ту же «московскую» полосу шоссе, забитую беспорядочной толпой беженцев.

Регулировщица, разгневанная беспардонным у нее на глазах поведением мощного грузовика, армейским шагом направилась к кабине нарушителя и увидела, как водитель дернул за шнурок. С близкого расстояния она не заметила зашторенной клетки на крыше кабины, но услышала пронзительный голос:

— Танки! Танки! Спасайтесь!

Толпа перед машиной в миг рассыпалась, и он устремился в открывшуюся брешь. На соседней полосе люди повыскакивали из машин в поисках укрытия.