Через года (СИ)

Импровизатор даже не дослушал мои аргументы и просто перелез через свой балкон, пытался ухватиться за пожарную лестницу.

- Ты сдурел? - срываюсь на крик, совершенно не беспокоясь о том, скольких людей смогла разбудить. - Антон, я серьезно!

Но блондин не слушал меня и, оттолкнувшись, повис на такой ненадёжной, хоть и железной лестнице. Я вскрикнула, зажав рот рукой. На глазах появились слезы, а кишечник скрутился в тугой узел.

Замираю, пока Антон по сантиметру перебирается ко мне, и меня бросает в дрожь, как только представляю, что может случиться непоправимое.

- Спокойной, зай, - сейчас я не запрещаю блондину так ко мне обращаться, хотя ещё утром за подобные высказывания я бы устроила самую настоящую истерику. Сейчас же я до боли сгибаю пальцы на руках и прошу лишь об одном: не упади.

Шастун отталкивается от лестницы и, подобно ниндзя, на несколько минут замирает в воздухе, а затем с грохотом хватается за перила моего балкона. И впервые за несколько минут я подумала о Герасине, но лишь в контексте того, что безумно рада такой планировке квартиры потому, что выход на балкон осуществляется через кухню и парень, мирно спящий в комнате, не увидит ничего происходящего за ее пределами.

Как только блондин стал крепко стоять на ногах, я принялась от всей души барабанить его по груди.

- Ты же мог упасть! Совсем сдурел?!

Слезы щипали глаза, а Антон только и смеялся.

- Я убрал у тебя одну причину, - уверено говорит Шастун. - Ну что скажешь, теперь ты можешь меня поцеловать?

- Ты идиот, - такая простая констатация факта, но блондин снова смеётся.

- Кузнецова, да ты переживаешь за меня!!

- Глупости не говори, - пытаюсь обойти парня, но он одним движением зажимает меня у края.

- Я прошу всего об одном поцелуе, - шепчет блондин, поглаживая рукой по спине. Я выгибаюсь, подобно кошке хочется мурлыкать от наслаждения.

- Мы не имеем право, - закрыв глаза, заставляю себя произнести.

- Да ну? - чувствую, беды не миновать.

Антон сцепляет руки за моей спиной и притягивает меня ближе к себе. Я прячу лицо у него на груди, но чувствую, как внутри все горит.

И как только я допустила такую близость?

Губы Антона нежно касаются мочки моего уха. Парень на мгновение отстраняется, ухмыляется надо мной, а я ненавижу свое тело, которое вот так просто без боя ему отдалось.

Горячие губы блондина переходят на шею, оставляя жаркие засосы. И в моей пустой голове даже и ни на секунду не приходит мысль о том, как я буду объяснять это Артёму. С моих губ срывается лёгкий тихий стон, но этого было достаточно, чтобы лицо Антона расплылось в самодовольной улыбке.

- Не стоит себя сдерживать, - произносит Шастун, и на такой близости он практики касается моих губ. - Стоит только попросить.

- Я ненавижу тебя, - закрываю глаза и чувствую, как несколько слезинок скатываются по моим щекам.

На самом деле я ненавижу себя.

Казалось, что больше не было ни меня, ни Антона. Я уже давно перестала понимать, где заканчивается мое тело и начинается его. Чувство истинного наслаждения поглощает меня с головой, и все остальные проблемы перестали играть такую большую важность. Сейчас я даю губам Антона полную дозволенность и отвечаю на его настойчивые поцелуи. Внутри все сжимается.

Как же я скучала по нему.

И все было бы прекрасно, но в какой-то момент, необъяснимо для себя и тем более для блондина, я начала плакать. Не останавливаясь, капли слез скатывались по моим щекам, меня трясло и я не смогла выговорить ни слова.

- Девочка моя, - Шастун старательно успокаивает меня, прижимая к себе, но каждый раз я лишь с новой силой его отталкиваю.

- Я… Я ужасный человек, - наконец выговариваю, и Антон в ту же секунду начинает спорить.

- Завтра Артем хотел подать заявление.

Блондин садится напротив меня. Его скулы напряжены, и он даже не может посмотреть на меня.

Глупая, какая же я глупая.

Не знаю, сколько прошло времени, но солнце уже начинало просыпаться. Ни неудобна поза, ни холод не заставили нас перебраться в свои теплые кровати. Тишина нас не смущала, ведь каждый был полностью поглощен собственными мыслями.

Будильник Артема неожиданно зазвонил, и это могло означать только одно: 5 утра. Сегодня Герасина попросили выйти пораньше, поэтому, как бы мне не хотелось остаться с Антоном, я должна была вернуться в квартиру.

Музыка стихает, но я уже очень хорошо знаю своего так называемого жениха, чтобы понять, что скоро включится второй. Подняться на ноги оказывается трудно, и коленки издают ужасно противный хруст.

- Черт, - вырывается из моих уст, прежде чем я хватаюсь за стену.

- Старая совсем стала, - подначивает Шастун.

- Ещё бы. Поэтому дабы не травмировать мое сердце ещё больше, умоляю, выйди через дверь.

- Прости, но мои ключи остались в квартире, так что.

- А голову ты дома не забыл?

- Ух, - Антон начинает смеяться. - Ты точно старая. Так уже лет пять никто не говорит.

- Иди уже, - сейчас мне было совсем не до шуток.

- Только при одном условии, - блондин быстро зажимает меня у стенки, - поцелуй меня.