Через годы, через расстояния

Дорогая Ольга!

Не торопись читать это письмо - оно должно принести Вам горькое разочарование. После мучительных размышлений я решился на такое письмо, после которого я стану для тебя не только нелюбимым, но самым ненавистным для тебя человеком. Я и не требую от тебя прощения - я недостоин его. Я заслужил то, чтобы меня было за что ненавидеть. Но что бы там ни было, я решил, правда очень поздно, написать всю правду. Вы, Оля, замечательная, умная девушка, но я Вас не люблю... Я долго обманывал вас и самого себя, но с некоторых пор я окончательно убедился в своих чувствах.

Быть может, Вы и любили меня, но, право, Ольга, я недостоин Вашей любви, а потому и решил положить этому конец. Тебе нужен друг, которого ты, пожалуй, и имела бы, не будь меня. Я вовсе не пытаюсь оправдываться, но все-таки я поступаю правильно, предупредив Вас об этом. Я знаю, Вы назовете меня самым презренным словом, которое только есть в человеческом лексиконе. Мое признание не есть измена, а нечто более безумное, чем следствие здравой мысли. Доложу Вам, что у меня и сейчас нет любимой девушки, и боюсь, будет ли она когда-нибудь вообще. И сообщаю Вам все это единственно для того, чтобы развязать Вам руки. Это может показаться самым ужасным кощунством. Теперь мне все равно, как меня поймете. Я должен был об этом предупредить Вас значительно раньше, но не хотелось, чтобы чистое, чудесное сердце девушки разочаровалось в самых лучших своих чувствах. В то время как это могло кончиться само собой: ведь могло же и со мною случиться то, что случалось с моими товарищами...

Мне нелегко писать письмо, которое уничтожит меня в глазах людей, считающих меня порядочным человеком. Конечно, легче было бы поступить так: продолжать письма в прежнем тоне, уверять, клясться в любви (как я это и делал, обманывая себя и Вас), а потом - куда кривая выведет; или не писать вовсе, добиться этим того, чтобы вы решили, что я погиб или пропал без вести, а затем постепенно и забыли бы вовсе. Так поступать, как поступил я, - подло, а так, как рассказано выше, - еще подлее: так может поступить только жалкий трус, которым, при всех моих недостатках, я себя еще не считаю. Я решил написать всю правду, наперед зная, сколько нелестных слов полетит в мой адрес. Я привык быть беспощадным не только к людям, но и к самому себе, если этого заслужил. Твое справедливое презрение и ненависть ко мне я приемлю как долг. На своем пути я видел много такого, что искривило душу мою, и теперь эти страшные изгибы приходится исправлять со всей жестокостью, не считаясь ни с собственной совестью, ни с мнением других. Я, например, без всякого основания жесток к людям, которые меня любят, и признателен тем, которые убежденно и искренне меня ненавидят. Это какое-то страшное уродство, которое другим может показаться моей рисовкой под "необыкновенного человека". У меня, должно быть, не будет настоящего друга еще и потому, что я никогда не показываю признака любви даже к тому человеку, которого даже очень люблю; наоборот, весь свой словесный яд, как из водосточной трубы, я лью на голову своему любимому, чтобы возбудить в нем звериную злобу ко мне, и с тем, чтобы еще крепче его любить. Как всякий русский любит острую пищу, так я люблю резкие, острые взаимоотношения. Паточное отношение ко мне всегда меня бесит.

Мне не раз предоставлялась возможность выехать в тыл, но я все время отказывал себе в этой прелести, так как там, в тылу, мне пришлось бы очень много думать, а здесь все ясно, просто, по-солдатски логично: прогнать немца с родной земли! Никакие другие страсти не волнуют меня. Здесь сердце "не расквасится" при виде гибели друга. Здесь смерть - будни. Люди по-будничному умирают для того, чтобы на этой грешной, истерзанной земле было все время празднично.

Однако я отвлекся.

Итак, Оля, после всей этой дерзости я должен позволить себе еще большую дерзость: просить тебя, чтобы ты продолжала писать мне письма. Я с большим интересом буду следить за твоей жизнью, и там, где потребуется мой совет, я немедленно поспешу с ним к тебе. Отныне это последний абзац, где я дерзнул еще по старой памяти называть Вас на "ты". Прошу - презирай меня: мне это будет легче вынести, чем просьбы, мольбы и прочее. Не отчаивайся. Вас окружают люди, которые милее и умнее меня. Повторяю, Вы замечательная, чистая и честная девушка, и не Вам меня, и не мне Вас любить; я груб, жесток, и не мне быть вашим мужем, Ольга!

Прежде чем кого-то полюбить и быть кем-то любимым, я должен буду долго и жестоко бороться со своим дурным характером. Я чувствую в душе своей большую силу и боюсь, что она меня погубит окончательно, если я не объявлю самую беспощадную борьбу и не одержу победы над ее опасными искривлениями.

Это мое письмо есть один из актов этой борьбы с самим собой.

Я очень много потерял через свой дурной нрав и мог бы потерять все, если б вовремя не догадался взять себя в работу.

Желаю Вам счастья и здоровья.

Привет вашей милой семье: папочке, маме и бабушке.

29/1-1944 года.

Михаил Алексеев.