Через годы и расстояния

Через два часа вместе с сопровождавшим меня полковником Галгоци я уже поднимался по ступеням широкой парадной лестницы венгерского парламента. Мраморные стены, бархатные ковровые дорожки, великолепные ковры, красиво одетые гости, негромкий веселый говор — все это создавало приподнятое настроение. Тут были государственные деятели и дипломаты, прибывшие на праздник зарубежные гости, представители трудящихся и военные, писатели, артисты и служители католической церкви в черных сутанах, перепоясанных красными лентами, — члены Национального собрания ВНР. Народ оказал им доверие, избрав своими депутатами.

У входа в зал гостей встречал Председатель Совета Министров Венгерской Народной Республики товарищ Янош Кадар. Он поздоровался, сказал несколько слов. Потом на секунду задумался, что-то припоминая, и крепко пожал мою руку.

В зале — снова объятия, снова встречи со старыми венгерскими коммунистами, рука об руку с которыми довелось работать в трудные дни. Тут члены Политбюро ВСРП товарищи Ференц Мюнних, Антал Апро и многие другие.

Меня буквально передавали от одной группы к другой, пока я не оказался возле человека с умными, немного прищуренными глазами. Он назвал себя: Денисов, посол Советского Союза. И добавил с улыбкой:

— Слышал о вашем приезде, рад, что вас так хорошо принимают, что советских людей помнят даже через полтора десятка лет.

Мы с Г. А. Денисовым начали договариваться о свидании в посольстве, но тут подошли венгерские офицеры и увели меня в небольшой зал, где собрались выпускники Академии имени Фрунзе: многие из них учились на том курсе, где я был начальником.

Здесь меня представили Министру обороны ВНР генерал-полковнику товарищу Лайошу Цинеге. Он предложил тост за дружбу между советским и венгерским народами, за советских воинов-освободителей. Затем пригласил меня побывать в воинских частях и в военном училище, поделиться с будущими офицерами воспоминаниями о прошедших годах, о Великой Отечественной войне.

Посыпались и другие приглашения. Бывший тогда начальником погранвойск генерал-майор Кором (ныне секретарь ЦК ВСРП) сказал, что я обязательно должен приехать к пограничникам.

— Братцы! — взмолился я. — Когда же успею выполнить все ваши требования? И рад бы, да время не позволяет!

— Тогда я закрою границу и не выпущу вас до тех пор, пока не побываете на заставах, — пошутил Кором. 

За столом вспомнили гостеприимство москвичей и несколько смешных историй, случившихся с венгерскими офицерами в нашей столице вскоре после приезда на учебу, когда они не знали ни города, ни русского языка.

На следующий день я осматривал изменившийся, можно сказать, до неузнаваемости и очень похорошевший город. Меня тронула такая деталь. На некоторых зданиях уцелели надписи, сделанные сразу после освобождения Будапешта советскими бойцами: «Дом разминирован», «Проверено — мин нет. Сидоров». В память о своих освободителях эти надписи оставляли нетронутыми даже во время капитального ремонта зданий. На улицах, в парках, театрах и на заводах люди обращались ко мне с вопросами: где теперь солдат такой-то, как поживает капитан такой-то. Называли сотни имен и фамилий.

Когда-то эти советские воины либо помогли венгерской семье, венгерским детям, либо просто жили на квартире и оставили о себе добрую память.

* * *

Итак, Будапешт. Машина медленно движется по шумной улице. На тротуарах плещет прибой празднично одетых жителей. Сияют витрины магазинов. Я словно и не бывал в этом городе. Узнаю лишь отдельные здания. Только площадь Героев со своими бронзовыми памятниками и чудо-богатырями сохранилась почти неизменной. Зато в центре выросли крупные здания, преобразившие облик старых кварталов. В 11-м, 13-м и других районах поднялись тысячи новых домов.

Вот совершенно незнакомый мне проспект с красивыми, утопающими в зелени постройками. Где мы? Как называется это место?

— Наши «Черемушки», — улыбается полковник Галгоци. — Только название другое. Этому району присвоено имя замечательного пролетарского поэта Венгрии Аттилы Йожефа. Между прочим, однажды в Москве вы, Иван Терентьевич, рассказывали о поселке с поэтическим названием «Валерия». Так вот, поселок стоял как раз здесь. Припоминаете?

Ну конечно! Во время первой мировой войны тут, на пустыре между Будапештом и Уйпештом, были построены длинные низкие бараки для военнопленных. После того как пленных распустили, в бараки вселилась бесквартирная беднота. Двенадцать или пятнадцать тысяч семей. Невообразимое убожество царило там. Шесть — восемь человек ютились в крохотных клетушках с сырым земляным полом. Вместо обычных окон, за которые надо было платить налог, прямо в наклонные крыши были вставлены небольшие куски стекла (за это налог не брали). Свет пробивался сквозь них тонкой струйкой, да и то лишь в солнечные дни.

Никакое начальство в «Валерию» не наведывалось. Бургомистр Будапешта однажды сказал, что там убивают даже среди бела дня, и порекомендовал мне держаться подальше от этих трущоб. Но я имел на сей счет другое мнение. Пригласив с собой бургомистра, решил осмотреть «Валерию».