Через камень и море

«...к западу от мировой опоры (символ не разобрать, возможно, число)... долгие ночи от К`мала... Кхалидах вырос в утомлении... хотя ускользнули от рождённых Деревом... многие заражённые кровью умерли... некоторые — пополнили наши ряды...»

Ссылки места были малопонятны, но она скопировала все дословно, даже точки, указывающие на без вести пропавших или непереведенных слов. Часть этого была понятна. «Рожденные деревом», должно быть, означало эльфов, вероятных предков Лхои'на и Ан'Кроан. «Зараженные кровью» могло означать людей, а «некоторые пополнили наши ряды» могло означать только одну вещь.

Веспана и Гахетман подняли их как нежить.

«...собирались с силами снова и снова... Сауминфейл... их безумные мысли, вскармливающие слабые земные умы... вызывающие безумие и... ритуалы Кхалидаха... что трио, с их искривляющим мысли шёпотом... обещания и страхи... уходящие в землю, вели Якорь Земли... поедает через корень горы...»

Эти кусочки намекали на странные вещи. Винн задержалась дольше всего на упоминании о «уходящих в землю», и «вели Якорь Земли». Последнее было трудно для понимания, возможно, какая-то осадная машина, используемая против ситта. Независимо от того, что это было, казалось, что Ходящие-сквозь-Камень помогали в этом. Но другие части текста отняли больше времени на перевод, и когда она это сделало, стало ещё хуже.

— Ох, нет, нет, нет... — прошептала Винн и быстро замолчала.

«...ритуалы Кхалидаха... трио, с их искривляющим мысли шёпотом... питаясь слабыми земными умами...»

Винн поняла предназначение Сауминфейл, Пожирателей Тишины, — они были колдунами.

Их трио было в осаде Балаал-Ситта, вместе с Веспаной и Гахетманом.

Чейн рассудил, что призрак был магом, а маг и колдун — разные понятия (тоже его объяснения, причём весьма туманные), таким образом, он не мог быть одним из них. Это означало, что Кхалидах не был призраком. Еще одно имя присоединилось к одной из трех известных ей групп, но все еще было слишком много других. У нее не было ничего, чтобы действительно проверить её предположение, но она почувствовала ещё большую уверенность в том, что призрака надо было искать среди Почтительных.

Причина была неизвестна, но он был одержим стремлением узнать, куда эти тринадцать Детей ушли. Но, раз уж теперь она этим занимается, что произошло в Балаал-Ситте?

Она ведь заметила что-то, но что?

Винн вернулась к тексту Гассауна, борясь с древним диалектом, с которым не справлялась. Он был почти столь же загадочным и непонятным, как спрятанный в свитке Чейна стих, она очень мало понимала, часто теряла нить смысла. Она открыла свою тетрадь для записей и просмотрела имена из переводов.

Джеретан, Фазабид, Меманех, Криф, Ухмгада, Сау'илахк.

Призрак должен быть одним из них. Она не знала, кто, но и перестать думать об этом не могла. Возможно, это была просто потребность узнать хоть что-то, любые детали о своём враге. Но это могло бы помочь ей понять другие отсылки на Почтительных, что-либо, что они делали… что-либо, что призрак знал.

Она продолжила читать, понимая только каждое третье слово и сомневаясь в переводе, но она использовала их, чтобы понять другие. Она натолкнулась на странную серию фрагментов, которые казались связанными.

«...ревность священника к нам... молитвы, похожие на просьбы... с трёхгранным благом Возлюбленного... радость его мелкого тщеславия...»

Это было самое близкое, что она смогла перевести, хотя и могла ошибаться. Из комментариев домина Иль'Шанка относительно свитка она поняла, что это мог быть Парпа'асиа, а не Лунди, или даже какое-то другое наречие. Но казалось, что один из Почтительных заключил сделку с Возлюбленным, чтобы выполнить свое желание.

Что у древнего Сына Ночи могло быть такого, что кто-либо завидовал ему из тщеславия? И почему Гассаун утверждал, что благо было «с тремя краями»?

Фразеологизм «палка о двух концах» существует почти в каждой культуре. Это подразумевает выгоду, которая также может обернуться проблемами. «С тремя краями», кажется, подразумевало что-то ещё более плохое, как будто горе вдвое перевесит любую выгоду.

«... красота... хрупка, и первосвященник был и является... его желание исполнили... обманут с вечной жизнью...»

Винн почувствовала холод в животе.

Не просто один из Почтительных, а сам их лидер попросил и получил вечную жизнь, но это не имело смысла. Как можно было быть «обманутым» таким подарком? Дети не были живы: они были не-мертвыми, Детьми Ночи.

И был ли? Когда Гассаун написал это? Как он мог знать то, что произошло или произойдет с первосвященником Возлюбленного, если он ушел с Ликен, Волино и шаром?

«...не смертный... и не вечно молодой...»

Винн вздохнула. Этот перевод не может быть верным. Она закрыла глаза, перестраивая фразы в уме.

«... никогда не бессмертен... не вечно молодой...»

«Трехгранное благо» и «тщеславие первосвященника» начали соединяться. Он желал не только вечной жизни, но и вечной красоты. Итак, почему вечная жизнь не обеспечила этого?

«Возлюбленный тщетно сначала... не знал, что он потеряет...»