Через миры, выбирая любовь (СИ)

- Маринка! Ну Маринка! Ну фея моя! – всячески пыталась привлечь ее внимание синеволосая барышня. – ну и стерва же ты все-таки!

- Будете? – поинтересовался подошедший очень лохматый, но довольно симпатичный парень, протягивая известную всем бутылку Очакова.

- Леший! - прозвище очень ему подходило, судя по прическе. - Она на меня внимания не обращает! – пожаловалась синеволосая.

- Я буду, - тут же очнулась та, которую звали Маринка.

Парень жинерадостно сунул бутылку в женские руки и взгляд его упал на кого-то сзади:

- Маугли! Чапаев! Лис! – радостно завопил он и бросился к ним обниматься. Кампания постепенно разросталась. Один из троих был этакий не очень высокий крепыш со стойкой бойца и упрямым выражением лица, одетый по последней моде в вельветовые бежевые штаны и торчащий из под куртки вельветовый под цвет брюк пиджак. Челка небрежно падала на лоб, закрывая один глаз,всем свои видом производя впчатление богемного модника, но те, кто с ним были знакомы не по наслышке, знали - в драке он мог свободно выстоять против троих, и там уже костюмы не имели никакого значения. Лис был его подопечным, молодым и дурным по своей натуре, и никто не понимал, почему такой человек, как Маугли с ним возится. Чапаев, у которого это было не кличкой, а настоящей фамилией был самым старшим и почти женатым, чья подруга - тоже здесь присутствующая, элегантно прихлебывала шампанское из открытой бутылки, в то время как остальные пили водку «Санкт-Петербург».

Я смотрела на всех этих людей, которых так давно знала, и думала, неужели вес и прическа так сильно меняют внешность? Ну да, раньше я была и полнее, и волосы были длиннее, и рыжие, и кожа белой-белой, но все-таки мне казалось удивительным то, что никто не обращал на меня никакого внимания, не признавая в коротко стриженной загорелой блондинке прежнюю Алину. И все же сердце мое колотилось все сильнее и сильнее. Я протянула деньги вульгарно накрашенной продавщице в окошке и забрала свое пиво. Бутылка была холодная и на этот раз стеклянная, наверное, в виде исключения, я подняла голову, чтобы попросить открывашку и тут я увидела Антона.

Он стоял в черной куртке с лампасами, с рюкзаком за спиной и над чем-то весело смеялся с молодым незнакомым мне светловолосым пареньком. В отросших сзади и коротких спереди волосах застревали кружевные снежные звездочки, залетавшие с улицы, шею прикрывал неизменный красно-черный шарф, а я просто стояла и смотрела, и все слова застряли у меня в горле.

Ленка, кажется,что-то сказала, но я даже не пыталась разобрать слов, я смотрела, смотрела и никак не могла отвести взгляд. Господи, как же долго я его не видела, а он совсем не изменился. Он улыбнулся и тут стало видно, что спереди у него не хвататет зуба, наверное опять подрался, машинально подумала я, а сердце сжалось от нежности и жалости. Вдруг он, словно что-то почувствовав, замер и медленно повернулся в фас. Вот он нахмурил брови, словно не веря собственным глазам, в ту же секунду меня узнав, застыл, как громом пораженный. Я пыталась улыбнуться непослушными губами и выдавить из себя хоть какое бы то-ни было приветствие и поняла, что это бесполезно - голос пропал. Зеленые глаза просто пригвоздили меня к месту.

Нас разделяло насколько метров, между нами двигались, ходили и разговаривали люди, но и я, и он, оказались словно в отдельном мире, где больше никаго нет, все происходило будто в замедленной сьемке. Не знаю как смогла, но я сделала несколько шагов навстречу, и у него губы дрогнули в неуверенной улыбке:

- Я... Я сплю? Или это... Это, и правда ты?

- Нет, твоя тетя, - хватило у меня сил пошутить, - Я. Кажется...

Он протянул руки, и я бросилась к нему в обьятия, как тысячи раз до этого, словно и не было ни этих двух лет, ни болезненного расстования, ни долгой разлуки. Антон гладил меня по волосам, теребя светлые прядки, зарываясь в них лицом, у меня запершило в носу.

- Дуреха! Ну какая тетя? Мне не верится, неужели это и правда ты? Маленькая моя, маленькая.

Тут все стало на свои места, я отстранилась.

- Ты даже забыл, как звал меня раньше.

- Ну я и дурак. – радостно признался он. - Ведь два года прошло. Столько всего случилось...

- Сколько? – скептически поинтересовалась я.

- Много. Я все понял. – темно-зеленые изумруды смотрели на меня так, словно боялись, что я вот-вот исчезну. – Ты мне все равно не поверишь...

- Отчего же? А ты попробуй.

Он растерянно оглянулся по сторонам.

- Мы что, тут разговаривать что-ли будем?

Я пожала плечами, и тут вдруг счастье затопило меня с головы до кончиков пальцев, отзываясь солнечной трелью в каждом мускуле. Он, кажется, и правда, не забыл меня за эти два года. И хотя мне было трудно признаться в этом ему да, и что там говорить, самой себе, - но я была счастлива, счастлива тем единственным неповторимым взглядом, что нес зелень вековых сосен и весенней листвы, потому что в этих глазах я читала нежность.