Через мост и дальше

– Да, мне тоже! Для того, чтобы её осознать, потребовалось десять часов бродить по Москве с незнакомцем, заливать в себя стакан за стаканом и копаться в своей жизни. Я впервые делал это вслух, наверное, это тоже сыграло роль. Присутствие другого человека и его взгляд на мои проблемы. Пусть и помутненный из-за пива.

– Я тоже не мог прийти к этому самостоятельно. Понадобилось, чтобы она вернулась, понадобилось рассказать ей о моем детстве, понадобилось почувствовать себя спокойным, и только тогда я понял, что могу с тобой встретиться. По-настоящему. Раньше я, наверное, боялся.

– Да, это почему-то было очень страшно. Все обиды у меня уже давно, на самом– то деле, умерли, но вместо них появился страх. И я не очень понимал, какой.

Сказав это, он сильным ударом загнал топор в дерево, уселся обратно и уставился в костер.

– Возможно, боялся, признаться себе, что хочу тебя увидеть, или, может быть, боялся, что встреча окажется болезненной. А может, еще чего-то боялся. Не знаю.

– Я боялся, что ты на меня обижен, застарелой детской обидой, и что, если я тебя найду, ты не захочешь со мной говорить – примерно так же, как мама не поднимала трубку в тот раз. Но потом она убедила меня прилететь сюда, мы прилетели, и через два дня она сказала, что встретилась с тобой и ты не то, чтобы не против, ты только рад встрече, и сам искал возможность её организовать. Я был поражен, что уж тут.

– Тебе не кажется, что мы похожи на подростков? На старых подростков, которые отрицают свою старость. Мне очень сильно кажется. Сидим тут у костра, разговариваем о каких-то глупых страхах.

– А почему это плохо? Мне кажется, что мы с тобой и есть подростки. Мы так и не выросли с того момента, как виделись последний раз, разве что на несколько лет. То есть, тебе лет тринадцать, а мне восемнадцать. Мы не выросли, мы просто постарели. Хорошо хоть, что волосы еще не поседели, или не выпали.

– Все еще впереди, папа начал лысеть где-то около сорока. Так что тебе осталось пара лет, будь готов!

– Я в таком случае просто обреюсь налысо и все. И бороду отращу, большую, чтобы компенсировать.

– Когда-то давно я не брился около полугода. Вообще не прикасался ни к бритве, ни к ножницам. Максимум, волосы из бороды дергал периодически. Хорошо смотрелся, как будто с острова Иф только что сбежал.

– Но он там не полгода все-таки просидел, ну да ладно. Я надеюсь, что никто из нас не облысеет – генетика же не всегда работает одинаково. Знаешь, наверное, не так плохо прожить половину жизни, и все равно остаться подростком. Только стать чуть потише и чуть поумнее. Не каждому человеку такое под силу, все стремятся стать взрослыми, а дело как раз в том, что взрослеть не очень здорово.

– Но все равно же приходится.

– Конечно. И мы тоже к этому придем, если не пришли еще. В свое время.

Костер играл бликами на их лицах, на стоящих неподалеку деревьях, которые уже укутались в ночную темноту своими верхушками, на пожелтевшей траве и на куче перекрученных веток, которая лежала под небольшим навесом, защитившим её от всех недавних дождей. За несколько часов куча уменьшилась примерно вдвое – один из братьев то и дело вытаскивал оттуда ветку и подкидывал её огню. За топор они уже не брались. Было похоже, что топор был им нужен исключительно для того, чтобы суметь продолжать разговор, хотя, скорее всего, они бы прекрасно справились и без него. Они сидели почти так же, как до этого на скамейке у озера, – чуть-чуть сутулясь, подавшись вперед. Костер явно оказывал на них гораздо более гипнотическое воздействие, нежели вода, они замолчали, и в конце концов почти перестали двигаться, лишь изредка один из них тихонько покашливал, или стряхивал пепел с сигареты. Они чем-то походили на первобытных людей, только были чуть лучше одеты. Те, наверняка, смотрели в огонь точно так же, перед тем как улечься спать рядом с ним. С тем же благоговением и тщательно скрываемой, но все равно заметной, надеждой на то, что в завтрашнем дне жизнь их как минимум не изменится, и можно будет провести его в тишине и спокойствии. Из костра выпрыгнул уголек, отвалившийся от прогоревшей ветки. Младший брат встал со своего места и легонько пнул его обратно – уголек исчез за снопом вырвавшихся из костра искр и довольным потрескиванием. Брат снова уселся на свой пенек и сказал:

– Слушай, я очень давно не смотрел в костер, это лучшее занятие на свете. Почему-то сейчас вспомнил наш шалаш в лесу. Пожалуй, я не смотрел в костер с того момента, как я его сжег.

– То есть, сколько он простоял, получается?

– Не знаю, долго. Сжег я его уже после того, как папа умер, может быть, десять лет простоял. Может быть, стоял бы до сих пор, но я решил, что он стоит слишком долго и пора бы ему сгореть. Ты же понимаешь, что это, наверное, наша последняя встреча, да?

– Да, скорее всего именно так и будет. Я уеду обратно, ты останешься здесь и вполне вероятно, что больше мы никогда не увидимся. Ну, только если у кого-нибудь родится ребенок, я думаю, это достаточное условие для встречи.